Затем Туза повернулась лицом к Хизе.
— Подвергаешь ли Ты сомнению волю атамана? — осведомилась она.
— Нет, — покачала головой Хиза.
Тогда Туза уставилась на Эмеральд.
— Ну а Ты, готова подвергнуть сомнению желание атамана? — поинтересовалась она.
— Нет, — ответила ей Эмеральд.
Наконец, женщина снова повернулась к нам и спросила:
— Надеюсь, вы не думаете о том, чтобы подвергнуть сомнению желание своих хозяек?
— Нет, Госпожа, — поспешили заверить её мы.
— Вот и хорошо, — кивнула Туза, потом, обернувшись к Хизе и Эмеральд, высокомерно махнула рукой в ту сторону лагеря, где лежала закованная в цепи, так и не пришедшая в сознание Дарла, и потребовала: — Принесите сюда этот мусор. Вы обе! Живо!
— А она точно не мертва? — уточнила Хиза.
— Нет, конечно, — успокоила её Туза. — Шевелитесь!
Хиза и Эмеральд направились туда, где лежала Дарла. К этому моменту утро уже вступало в свои права, солнце ещё не встало, но было достаточно светло. Было нетрудно понять, почему у Хизы зародились сомнения относительно того, что Дарла была жива. Тело женщины лежало неподвижно, а голова была залита кровью. Более того, её одеяло потемнело от крови. Хиза и Эмеральд подхватив свою бывшую атаманшу под руки, наполовину неся, наполовину таща по земле, приволокли её инертное тело в центр лагеря и положили у ног Тузы, туда, куда она им указала. Тут я заметила, как руки Дарлы удерживаемые за спиной сталью рабских наручников, чуть-чуть пошевелились. Она словно попыталась сжать кулаки, но её пальцы бессильно разжались. Послышался тихий стон, как если бы ей приснился дурной сон.
— Видите, — сказала Туза, — она жива. Именно так я и планировала. Я хочу, чтобы вы увидели её такой, какая она есть и должна быть. И я хочу, чтобы она поняла то, что она такое и чем должна быть.
— Она умрёт? — осведомилась Хиза.
— Нет, — заверила её Туза. — Я запланировала для неё нечто похуже.
— Может, смоем кровь с её головы и тела? — предложила Эмеральд.
— Это — работа для рабынь, — отмахнулась Туза.
— Но она свободна, — напомнила Хиза.
— Пусть её, как рабыню, моют рабыни, — заявила Туза. — Да. Да! Превосходно! Развяжите наших девок. Пусть они отмоют эту закованную тарскоматку, чтобы она в наших глазах стала ещё менее важной. А потом приставьте наших маленьких животных к их обычным задачам, пусть они очистят лагерь, приведут в порядок вещи, уберут использованные для лежанок ветки, принесут воды, хвороста и ягод, и пусть приступают к приготовлению завтрака. Я хочу, чтобы наш бывший атаман видела, что даже шлюхи в туниках свободнее, чем она!
— Что насчёт верёвки? — поинтересовалась Эмеральд.
— Освободи с неё Тулу, но вяжи её ноги веревочными кандалами, — ответила Туза. — Готовит она лучше всех. А эти две пусть занимаются менее тонкими задачами.
— Но на верёвке? — уточнила Эмеральд.
— Само собой, — кивнула Туза. — Или Ты хочешь, чтобы они убежали и стали обедом для пантер. Сейчас мы превосходно проведём время, прежде чем продолжим поход.
— Что будет с Дарлой? — спросила Хиза.
— Увидите, — усмехнулась Туза. — А теперь быстро развязывайте шлюх, чтобы они могли поскорее заняться своим делом!
Глава 36
— Сколько их там? — спросил я.
— Немного, — отозвался Аксель. — Я бы предположил шесть или семь всего.
— Из них одна, по крайней мере, рабыня, — добавил я.
— Вероятнее всего, больше, — сказал Аксель. — Женщины-пантеры, дамы, как правило, крупные и жестокие, часто держат меньших, более слабых женщин как рабынь.
— Женственных женщин, — хмыкнул я.
— Верно, — согласился он, — они презирают тех женщин, которые женственны, и любят держать их своими рабынями.
— Итак, сколько среди них вооружённых? — осведомился я.
— Четыре, максимум пять, — заключил мой товарищ.
— Полагаю, что мы определим это поточнее, прежде чем предпринимать какие-нибудь поспешные действия, — предположил я.
— Само собой, — подтвердил он. — Не хотелось бы, чтобы пока Ты хватаешь и вяжешь одну девку-пантеру, получить копьё в спину от её товарки.
— Похоже, они прикасаются к оружию, — усмехнулся я.
— Естественно, пока на них не надели ошейник, — сказал Аксель, — потом прикосновение к этому, даже по неосторожности, может означать для них смерть.
— Ну а мужчины-то с ними есть? — уточнил я.
— Сомнительно, — ответил он. — Девки-пантеры вообще редко объединяются с мужчинами, потому что рядом с ними вся их бравада исчезает, а мошенничество становится прозрачным. Они сразу перестают видеть себя доминирующими, зато оказываются перед теми, кто действительно доминирует, а затем им, как и всем остальным женщинам приходится бороться со своей собственной кровью, которая жаждет восторгов подчинения и удовольствий от того, что ты принадлежишь и подчиняешься.