— Давай драться, — крикнула Дарла, — как это принято у женщин-пантер!
— Я не стану пачкать о тебя своё копьё, — сказала Туза, — смазливая Дарла.
— Смазливая! — воскликнула Дарла.
— Теперь, когда я вижу тебя более ухоженной, — усмехнулась Туза, — мне кажется, скорее я даже уверена, что мужчины могут найти тебя интересной.
— Самка слина! — прошипела Дарла.
— Если, конечно, на твоей шее будет ошейник, — добавила она.
— Тарскоматка! — завопила Дарла, пытаясь вытащить руки из браслетов.
— Вы только посмотрите, — хмыкнула Туза, — она плачет!
— Нет, нет, нет! — всхлипнула Дарла.
Я была поражена, увидеть это, но слёзы действительно бежали по щекам Дарлы. Не могло ли быть так, спросила я себя, что она была женщиной, настоящей женщиной?
Но тут Туза вытащила из ножен кинжал и приставила его остриё к груди Дарлы. Прежняя атаманша немного отступила.
— Ты боишься, — прокомментировала Туза.
— Нет, — ответила Дарла.
Но я видела, что она боялась. Она дрожала. Она побледнела. Слезы стояли в её глазах. Она выглядела в этот момент не столько как женщина-пантера, сколько как просто женщина. Дарла, как мне показалось, в этой неожиданной и необычной ситуации, внезапно осознала свой пол, со всей его незначительностью и мягкостью, беспомощностью и слабостью, чувствительностью и ограничениями, опасностями и пугающим, великолепным изобилием потрясающих и глубоких эмоций, эмоций, которые она, к своему испугу, нашла, ни в малейшей степени не поддающимися контролю, и в плену которых она нашла себя поднятой и транспортируемой узницей части самой себя, части тысячекратно более сильной, чем ёе сознательное желание, несмотря на глубокую уязвимость и зависимость этой части. Не дала ли ей эта ситуация, цепи, наручники, нож Тузы, спрашивала я себя, некоторое понимание того, чем могло бы быть, быть женщиной перед мужчиной, или, скажем, рабыней перед господином?
На какое-то мгновение я испугалась, что Туза вонзит свой клинок в грудь своей прежней атаманши по самую рукоять.
— Не убивай её! — попросила Хиза.
— Встань ровнее, — велела Туза. — Выпрями спину, втяни живот, расправь плечи, подними голову!
Дарла со слезами в глазах повиновалась.
— Превосходно, — усмехнулась Туза, — Ты стоишь почти как рабыня.
— Пожалуйста! — возмутилась Дарла.
— Наверное, Ты задаёшься вопросом, что произошло, и что тебя теперь ждёт? — осведомилась Туза. — Вы теперь выглядишь как та, кто Ты есть и должна быть, как голая, ничего не стоящая шлюха, не больше, чем закованная в цепи рабыня!
— Я свободна! Свободна! — воскликнула Дарла.
— А я думала, что свободные женщины ходят одетыми, — усмехнулась Туза.
— Пожалуйста, Туза! — всхлипнула Дарла.
— Не сметь произносить моё имя! — прошипела Туза.
— Не убивай её! — крикнула Хиза.
— И это та, кого вы боялись, — сказала Туза Хизе и Эмеральд, указывая на Дарлу остриём своего ножа. — Могучий вождь, нечего сказать! Посмотрите на неё беспомощную, без её талмита и шкур, без оружия и украшений. Настолько она теперь могущественна! Взгляните на неё такую, какая она есть, раздетую, закованную в цепи, испуганную, плачущую, всего лишь женщину!
Затем Туза повернулась к Дарле и потребовала:
— Вставай на колени, как тебе и надлежит.
И Дарла опустилась на колени, а потом, глядя на Тузу снизу вверх, спросила:
— Что Ты собираешься сделать со мной? Какова должна быть моя судьба?
— Ты узнаешь это позже, — сообщила ей Туза. — Сначала мы позавтракаем. Займись делом, Тула. Мила, Вуло расстилайте циновки, расставляйте тарелки, кубки и посуду, а затем вставайте на колени и приготовьтесь прислуживать вашим хозяйкам. Хиза, принеси талмит, который когда-то незаслуженно носила наша смазливая пленница, и свяжи ей лодыжки.
— Пожалуйста, — попыталась протестовать Дарла.
— Может быть, тебе и рот заткнуть? — поинтересовалась Туза.
— Не надо, — ответила Дарла.
— Ты могла бы хорошо выглядеть с кляпом во рту, — заметила Туза, — привлекательно.
— Нет необходимости затыкать мне рот, — сказала Дарла.
— Ты затыкала рты многим рабыням, — напомнила ей Туза. — Так почему бы тебе самой нельзя были завязать рот, как рабыне?
— Я буду молчать, — пообещала Дарла.
Завтрак несколько затянулся. Несомненно, это было сделано намеренно. Его подавала Тула, возвращённая затем на верёвку к нам с Милой. А когда наши хозяйки закончили трапезничать, нам даже было разрешено поесть пользуясь руками.
— Наедайтесь хорошенько, кейджеры, — бросила нам Туза. — У нас впереди долгая дорога к побережью.