— Она слишком мягкая, слишком женственная и соблазнительная, слишком желанная и красивая, чтобы быть девкой-пантерой, — стоял на своём Аксель.
— Они тоже быстро изучают свой ошейник, — усмехнулся его оппонент.
— Конечно, — не стал отрицать мой товарищ.
— Они сами хотят этого, — добавил вожак охотников.
— Верно, — кивнул Аксель.
— Итак, у нас здесь, — подытожил мужчина, указывая на рабыню и Тиомена, — два прекрасных животных.
— Слин стоит на следе, — предупредил Аксель. — Он нервничает.
— Но Ты же можешь отменить охоту, — заметил бородач.
— Без мяса это было бы не самое разумное решение, — покачал головой хозяин слина.
— Как насчёт, поменяться? — поинтересовался мужчина.
— Пожалуйста, нет, Господин! — прошептала рабыня, явно не осмеливавшаяся поднять головы.
Признаться, меня удивило замечание охотника, поскольку слин, хорошо обученный слин, обычно стоит столько же, сколько нескольких рабынь, а в случае с тарном счёт пойдёт на десятки кейджер. Нет, я не спорю, эта рабыня, теперь поникшая головой и дрожавшая у бедра своего хозяина, была необычайно красива. Мне вспомнился другой мир, тот, в котором красота редко продавалась, кроме как на своих собственных условиях. Я часто спрашивал себя, столь ли велика разница между женщиной, продающей себя ради своей собственной выгоды, и той, которую продают другие, ради чьей-либо прибыли. В конце концов, в обоих случаях она — товар. Просто в первом случае она была своим собственным продавцом. А во втором случае торговец был другой. Возможно, это предубеждение моей касты, но мне всегда казалось, что во втором случае сделка была менее лицемерной, менее фальшивой, более открытой и честной. Так пусть она будет открыто выставлена на прилавок и открыто предложена на продажу. Уверен, вожак незнакомцев не мог говорить серьёзно, предлагая прямой обмен одной, стоявшей на коленях, одетой в алую тунику красотки на обученного слина. На Горе красотки стоят дёшево. Они вполне по средствам большинству гореан.
— Слин охотится, — напомнил Аксель.
— Вероятно, он голоден, — предположил вожак окруживших нас мужчин.
— Он может поесть позже, — буркнул Аксель. — Желаю вам всего хорошего.
— Оставайтесь, где стоите, — потребовал мужчина, а потом указал на слина и махнул одному из своих людей.
Этот жест, и я, и Аксель приняли за недобрый знак. Затем вожак повернулся к своему товарищу, пришедшему со стороны реки, и которого, насколько я понял, звали Ясон.
— Она определила их местонахождение, — сообщил Ясон. — Они всего в нескольких ярдах от берега реки. Очевидно, в их лагере имела место какая-то свара. Там сейчас только три девки-пантеры. Помимо них ещё одна закованная раздетая пленница и три кейджеры, связанных в караван верёвкой, все в туниках.
— Кто пленница, Донна? — спросил бородач у своей рабыни.
— Я не знаю, Господин, — пожала та плечами. — Пожалуйста, не избавляйтесь от меня, Господин.
— Помнится, — сказал он, — Ты говорила, что кейджер с шайкой должно быть две.
— Так и должно было быть, — заверила его Донна, — вероятно, они где-то раздобыли ещё одну.
Я никак не отреагировал на это замечание, но у меня не возникло ни малейшего сомнения относительно вероятной личности нежданно-негаданно появившейся в караване кейджеры.
— Вот, приятель, — сказал один из незнакомцев, вернувшийся к группе, и бросил большой кусок мяса, похоже боска, перед Тиоменом.
— Нет! — только и успел крикнуть Аксель, как Тиомен набросился на угощение и в один присест проглотил его.
По части отношения к еде между домашним и диким слином найдётся немного отличий.
Копья прижались к напрягавшему телу Акселя.
— Уверен, что Ты не хотел бы, держать своего зверя голодным, — сказал вожак.
Независимо от того, какая здесь шла игра, боюсь, право хода была не в наших руках.
Тиомен с надеждой уставился на Акселя, явно готовый возобновить охоту.
— Твоему зверю ничего не угрожает, — заверил бородач моего товарища.
— Вы, конечно, охотники, — вступил в разговор я, — но мне не кажется, что вы здесь чтобы выслеживать табуков, тарсков, босков или пантер.
— Возможно, нет, — не стал оспаривать мужчина.
— Кого же тогда? — полюбопытствовал я.
— Например, женщин, — хмыкнул он.
— Я немного разбираюсь в этих вопросах, — сказал я. — На женщин охотятся там, где есть женщины, где добыча многочисленна, в городах, в полисах, даже в крестьянских деревнях, на перекрёстках дорог, на караванных маршрутах, на путях паломников в Сардар и так далее. Но не в дикой же местности северных лесов, не на рассеянных, скалистых рифах Торвальдслэнда, не в скованных стужей просторах Ледника Топора, не в обжигающих песках Тахари, вдали от любого из караванных путей и оазисов.