— Донна, — позвал вожак налётчиков.
Темноволосая, поразительно красивая, одетая в алую туника рабыня тут же приблизилась и встала рядом с ним перед пленницами. В руке она держала хлыст Тузы.
— Я надеюсь, вы меня не забыли, — сказала Донна, хлопая хлыстом по ладони своей левой руки. — Ты, Дарла и Ты, Туза, набросились на меня вдвоём, связали и увели на берег, где и продали.
Дарла и Туза ничего ей не ответили. Они избегали встречаться с ней глазами. Подозреваю, что обе они были раздражены тем, что к ним обратилась рабыня.
— Однако, — продолжила Донна, — я видела, что Дарла была раздета и закована в наручники и кандалы. Похоже, верная Туза предала свою новую атаманшу, точно так же как она вместе с Дарлой сделали с Донной.
Затем девушка повернулась к Эмеральд и Хизе.
— А Вы, — сказала она, — я полагаю, когда благородная Туза заковывала в цепи благородную Дарлу, стояли в сторонке, точно так же, как и тогда, когда свергали меня.
— Мы не могли вмешаться, — попыталась объяснить Эмеральд. — Дарла и Туза сильнее и быстрее нас. Они бы нас убили.
— Туза напоила Дарлу, — добавила Хиза.
— Какой храбрый способ бросить вызов за место атамана, — усмехнулась Донна. — Копья в лесу больше не в почёте? Палок, чтобы огородить смертельный круг, круг решения в лагере больше не найти?
— Поди прочь, рабыня! — прошипела Туза.
— Ты в присутствии свободных людей, — процедила Дарла. — На колени, как приличествует рабыне!
Но Донна осталась стоять на ногах.
— Это — хлыст Тузы, — продемонстрировала она. — Я его хорошо запомнила. Слишком часто мне приходилось чувствовать его на своей шкуре пока мы шли к стодбам продажи.
— Она не становится на колени, — испуганно прошептала Туза.
— Должно быть, её освободили за то, что она нашла нас, — предположила Дарла.
— Это — её награда, — заключила Туза.
— Конечно, — согласилась Дарла.
Услышав это, вожак налётчиков громко захохотал и вышел вперёд. Он протянул руку, и Донна немедленно вложила хлыст в его ладонь и опустилась на колени у его ноги.
— Ну что, хочешь получить свободу? — спросил он, собственническим взглядом окидывая стоящую рядом с ним женщину.
— Нет, Господин, — ответила та. — Пожалуйста, не освобождайте меня!
— Об этом Ты можешь не беспокоиться, — заверил её мужчина.
— Неужели Вы действительно могли бы освободить меня, Господин? — поинтересовалась Донна. — Если бы я попросила об этом?
— Нет, — отрезал он.
— Это хорошо, — улыбнулась Донна.
— Ты слишком красива, слишком возбуждающа и желанна, чтобы быть свободной, — заявил он.
— Я надеюсь, что нравлюсь моему господину, — сказала девушка, а потом прижалась к его ноге и поцеловала в бедро.
— Рабыня! — возмутилась Туза.
— Отвратительно! — сморщилась Дарла.
— Да, я — рабыня, — не стала отрицать Донна. — И мне доставляет удовольствие целовать бедро моего господина.
— Да, — чуть слышно прошептала Эмеральд.
— Как знать, — усмехнулась Донна, глядя на Тузу и Дарлу, — может, придёт время, когда вы обе сами попросите, чтобы вам позволили поцеловать бедро господина.
Эмеральд тихонько застонала.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила у неё Хиза.
— Не бери в голову, Хиза, — посоветовала ей Донна. — Твой живот ждут хорошие новости, а твои волосы со временем отрастут.
— Я их снова отрежу! — заявила та.
— Как знать, — пожала плечами Донна, — позволит ли тебе сделать это твой хозяин.
Хиза отпрянула и натянула шнуры, удерживавшие её запястья за спиной.
— Возможно даже, — продолжила Донна, — Ты будешь жаждать, чтобы твои волосы поскорее отросли, чтобы Ты больше нравилась ему.
Бородач жестом руки показал Донне, что она может встать, и девушка поднялась на ноги, после чего мужчина вернул ей хлыст.
Пленницы смотрели на это с явно нехорошим предчувствием, поскольку хлыст зачастую вручают не просто как инструмент для наказания и исправления, но и как символ власти.
— Надеть на них кандалы, — велел вожак, — а затем развяжите им руки. Верёвку на шеях оставить. Если какая-нибудь из них попытается избавиться от верёвки, отрежьте ей руки.
Вскоре после этого лодыжки каждой из пленниц украсили браслеты. Длина цепи позволяла им делать только маленькие шажки. Их руки теперь были свободны. Однако они по-прежнему оставались стоять в караване на коленях.
Донна стояла перед ними с хлыстом в руке.
— Ты думаешь, это мудро, — поинтересовалась Туза, потирая запястья, — предоставить нам такую свободу? Мы — женщины-пантеры.