— Ты — варварка, — заметил один из мужчин.
— Да, Господин, — подтвердила я. — Простите меня, Господин.
— Что Ты думаешь? — спросил он, повернувшись к своему соседу, и я почувствовала на себе его изучающий взгляд.
— Серебряный тарск, — наконец, выдал своё заключение тот.
Я не оборачивалась, но хотела бы надеяться, что эти слова были услышаны другим из присутствующих. Это было в два раза больше того, за что меня продали в Брундизиуме.
— Можешь идти, — разрешил мне мужчина.
— Спасибо, Господин, — поблагодарила я, встала, отступила на пару шагов, а затем повернулась и снова пошла к стоявшему над огнём котлу, из которого торчала обёрнутая тканью ручка половника. Как я уже упомянула, я тщательно избегала приближаться к хозяину слина и его товарищу, не говоря уже о том, чтобы их обслуживать. Правда, я не была уверена, что они заметили это. Они, казалось, неплохо проводили время, подтрунивания над мужчинами налётчиков. В любом случае ни один из них меня к себе не подозвал. Впрочем, в этом не было ничего необычного. У них, на самом деле, не было никаких причин делать это. Но и я не возражала. Я даже была рада. Тула и Мила вполне справлялись с этим и без моего вмешательства. А когда мужчины закончили с ужином, они приказали всем четырём рабыням, Донне, Туле, Миле и мне, встать на колени в линию. Удивлённые донельзя, мы обнаружили, что, хотя мы и являлись рабынями, но обслуживать нас будут пленницы. Это было крайне оскорбительно для наших закованных в кандалы хозяек, поскольку они оставались свободными женщинами. При этом, несмотря на то, что они были свободны, они ещё не ели. Для того чтобы им было легче нас обслуживать, на это время их шеи избавили от верёвки, правда, ноги оставили скованными. Дарла и Туза вдвоём должны были прислуживать Донне, назначенной над нами первой девушкой, а Эмеральд с Хизой приказали подавать еду нам троим. Туза приблизилась к Донне, и на её лице мелькнула самодовольная улыбка. Через мгновение первая девушка вскрикнула от боли и вскочила на ноги.
— Это случайно! — заявила Туза, но уже не улыбавшаяся и явно встревоженная.
— Сейчас я тебе покажу «случайно», дорогая Госпожа! — процедила Донна, и её хлыст стал похож на гнездо шипящих змей, стремительно и безжалостно, снова и снова жалящих свою жертву.
Я едва могла уследить за мелькающим прутом. Туза, закованная в кандалы, беспомощная и несчастная, извивалась и крутилась на земле, заливаясь слезами и подвывая.
— Пощады, — почти сразу взмолилась она. — Милосердия!
— Оставайся на земле! — рявкнула на неё Донна. — На спину! Руки вдоль тела!
Тогда Донна отшвырнула свой хлыст и, схватив упавший половник, направилась к котлу.
— Пожалуйста, нет! — заплакала Туза.
— Лежи, как лежишь, — приказала Донна. — И только попробуй пошевелиться.
— Нет. Пожалуйста, не надо! — в страдании завопила Туза, когда парящее содержимое наполненного до краев ковша полилось на её тело.
— Это тоже случайно, — бросила ей Донна.
Туза, рыдая от боли, лязгая цепи, отползла в сторону, а Донна вернулась на своё прежнее место и, посмотрев на Дарлу, скомандовала:
— Прислуживай мне.
— Конечно, — отозвалась та.
Нужно заметить, что мужчины практически не обратили внимания и, конечно, и не подумали вмешиваться в инцидент, имевший место между Донной и Тузой. Несомненно, это было вполне ожидаемо. Господа редко вмешиваются в вопросы вроде ссоры рабынь. Если в лагере, в доме, в хозяйстве или где-либо ещё присутствуют несколько рабынь, то, как правило, одна из них назначается старшей, или «первой девкой». Иначе может возникнуть хаос. Первая девушка замещает хозяина. В её задачу входит поддержание порядка среди других рабынь, и за это она отвечает перед владельцем. Рискну предположить, что большинство «первых девушек» — поступают разумно и справедливо, но, несомненно, есть и такие, которые оскорбляют вверенную им власть, заводят фавориток, выборочно, по своему усмотрению распределяют украшения, косметику, шелка, леденцы, печенье, деликатесы и так далее, делают жизнь других, менее привилегированных рабынь несчастной множеством способов, от назначения на работы, до наказаний и прочих нюансов, отданных в её руки. И крайне тяжёлой становится жизнь той из невольниц, которую невзлюбит такая первая девка. Мотивов для такой неприязни может быть множество, но самый распространённый — ревность. Чаще всего именно привлекательная рабыня может стать объектом для подобного отношения. Её часто могут запирать в клетке. Если хозяйство является крупным, её могут держать вдали от владельца. Вряд ли ей удастся избежать частого знакомства с хлыстом первой девки. Я слышала, что такие первые девки падки на лесть. Их фаворитками зачастую становятся завзятые подхалимки. Некоторые кейджероны, похоже, думают о себе, как о свободных женщинах, по крайней мере, пока им не приходится вставать на колени перед рабовладельцем, а ведь известно, как свободные женщины относятся к рабынях, как с ними обращаются и как их ненавидят. Тем не менее, даже первым девушкам стоит ограничивать свои амбиции, памятуя о том, что она в любой момент может быть смещена, и снова найти себя столь же униженной как и все остальные, всего лишь одной рабыней среди многих других, но теперь без власти и защиты среди тех, над кем она, возможно, привыкла тиранствовать. Большинство девушек, как я, возможно, уже отмечала, мечтают быть единственной рабыней одного господина, частного владельца. Эмеральд и Хиза обслужили нас троих без каких-либо инцидентов. Обе, казалось, были шокированы. Несомненно, они получили урок, пусть и опосредованный, от того, как Донна поступила с неблагоразумной и высокомерной Тузой. Я предположила, что для них, для свободных женщин, было непереносимо трудно служить нам раздетыми и закованными в кандалы, словно это мы могли бы быть свободными и они рабынями. Эмеральд наклонилась ко мне и шёпотом спросила: