— Мы примем, — заявила Дарла. — Да!
— Будьте милосердны, Господин! — вставила свой голос Донна.
— Милосердия! — крикнула Туза.
— Пожалуйста, Господин! — воскликнула Эмеральд.
— «Господин»? — переспросил Генсерих.
— Да, «Господин»! — подтвердила она.
— А что насчёт тебя? — осведомился Генсерих, посмотрев на Хизу.
— Господин! — всхлипнула та.
Генсерих отступил на пару шагов и окинул взглядом пленниц.
— Объявите себя рабынями, — потребовал он.
— Я — рабыня! — заявила Дарла.
— Я — рабыня! — повторила за ней Туза.
— Я — рабыня, Господин! — призналась Эмеральд.
— Я — рабыня, Господин! — выдохнула Хиза.
Всё, теперь эти женщины были рабынями, полностью по закону. Такие слова не могут быть взяты назад.
— Ну а теперь Вы можете попросить об ошейнике, как и положено рабыням, коими вы отныне являетесь, — объявил Генсерих.
— Как рабыня я прошу господина об ошейнике, — проговорила Дарла.
— Как рабыня, я прошу господина об ошейнике, — одна за другой повторили за ней Туза, Эмеральд и Хиза.
— А может, Вы — девки-пантеры? — спросил Генсерих.
— Нет, мы — рабыни, Господин, — ответила за всех Дарла.
— Спасибо, Господин! — радостно воскликнула Донна.
— Однако нам заплатили за то, что мы убьём их, — задумчиво проговорил Генсерих.
— Я уверена, — заметила Донна, — что господину заплатили за смерть свободных женщин, а не рабынь. Свободные женщины ушли, остались только рабыни. Теперь здесь только животные. Конечно, никому не придёт в голову убивать рабынь, не больше чем верров, тарсков или кайил.
— А что Ты, Ясон, думаешь по этому поводу? — поинтересовался Генсерих.
— Нельзя убить того, кого нет, — пожал плечами Ясон.
— Верно, — согласился Генсерих.
— Мы в подобной ситуации, — продолжил Ясон. — Ты не успел перерезать им глотки, когда у тебя был шанс, пока они были свободны.
— Упущение, — покачал головой его командир.
Лично у меня были веские основания сомневаться в этом.
— Ну а теперь, если мы их убьём, — подытожил Ясон, — мы будет просто забой скота. За это нам не платили.
— Генак? — вопросительно посмотрел Генсерих на своего товарища.
— Пожалуйста, Господин, — заканючила перед тем Донна.
— Мне кажется позорным, без пользы лишиться рабынь, — ответил Генак и, указав на Эмеральд и Хизу, добавил: — Те две крайних посидев на диете, пройдя комплекс упражнений и соответствующее обучение, вполне могли бы сгодиться для рабского кольца. Две других сойдут как кувшинные девки, девки чайника-и-циновки, полевые рабыни или фабричные девки.
— Даже они, — заметил один из мужчин, глядя на Дарлу, — могут со временем изучить свою женственность.
Женщина быстро опустила глаза, она выглядела испуганной.
— Это внутри каждой женщины, — сказал другой.
— Мне не нужно изучать свою женственность, Господин, — призналась Эмеральд. — Я и так хорошо с ней знакома. Я боролась с ней в течение многих лет.
— Эта борьба теперь закончилась, — заверил Генак, окидывая взглядом стоявшую на коленях рабыню.
— Да, Господин, — согласилась та.
— Наш работодатель опасен, — предупредил Генсерих. — Вряд ли он будет рад такому повороту.
— Давайте отведём их к Лауриусу, — предложил кто-то, — и передадим их работодателю, пусть он делает с ними, что пожелает.
— Хорошая идея, — поддержал его другой.
Многие из остальных поддержали это предложение одобрительным гулом.
— Он же убьёт их! — возмутилась Донна.
— Не исключено, — кивнул предложивший.
— Пожалуйста, продайте нас, Господа, — взмолилась Дарла. — Там на побережье врыты столбы. Привяжите нас с ними и продайте командам проплывающих мимо кораблей.
— Они обращают внимание на такие вещи, — сказала Туза.
— Именно это было сделано со мной, — вздохнула Донна.
— Мы могли бы заявить, что не смогли найти их, — предположил один из мужчин.
— Бывает, что ложь оправдана честью, — заметил Генсерих, — но чаще — нет.
— Конечно, Господин, — сказала Донна, — иногда честь может противоречить чести.
— Любая ложь постыдна, — заявил кто-то.
— Не более постыдна, чем резня беспомощных рабынь, — осадил его другой.
— Дом чести огромен, — сказал третий. — Его башни ясно видны, но только глупец станет утверждать, что знает его каждый кирпич и камень.
— Это тонкий вопрос, — покачал головой Генсерих.