— Генсерих не может не подозревать об опасности, — заметил я.
— Он, конечно, может убить Рортона, но как узнать, кто ещё его поддерживает? — пожал плечами Аксель. — Да и нападение на Рортона само по себе запросто может стать причиной бунта. Такие дела лучше не начинать, когда у тебя нет численного преимущества, тем более, когда вообще нет уверенности в том, кто на чьей стороне.
— Что верно, то верно, — не мог не согласиться я.
— Генсерих — мужик неглупый, — сказал Аксель. — Он приказал сворачивать лагерь, тем самым он ещё раз подтвердил свою власть, и пресёк перспективы для инакомыслия. Кроме того, на марше люди растянутся вдоль тропы, и сговориться будет труднее.
Я окинул лагерь взглядом.
— Заговор, если он существует, может уже быть в процессе подготовки, — предположил я.
— Вряд ли они успеют выступить сейчас, — покачал головой Аксель. — Сейчас все заняты сборами.
— Не в курсе, где они могут держать наше оружие? — спросил я.
— Я присматривался, — ответил он. — Но так и не смог этого определить. Подозреваю, что они спрятали оружие где-то вне лагеря. Возможно, они подберут его по пути, когда мы выступим.
— Донна поит рабынь, — заметил я.
— Пожалуйста, Госпожа, — обратилась к ней Туза, — накормите нас!
— Это будут решать мужчины, — сообщила ей Донна.
— А рабынь неплохо было бы накормить, — сказал Аксель, — чтобы они не ослабли на марше и не стали обузой.
— Всегда есть плеть, — напомнил я.
— Даже в этом случае, — буркнул он.
Я наблюдал за суетой, стоявшей в лагере. Мужчины заметали следы. Кто-то разбрасывал ветви, служившие в качестве лежанок. Другие уничтожали следы кострищ. Третьи посыпали поляну листьями и ветками. Ещё немного и здесь останется совсем немного свидетельств, особенно для нетренированного глаза, что на этом месте располагался чей-то лагерь. В другом месте вещи паковались с связывались в тюки, которые, по-видимому, предстояло нести рабыням.
— Дорогие гости, — окликнул нас Ясон, приближавшийся к нам с двумя небольшими, чёрными, металлическими ведёрками в руках. — Мы скоро выступаем, но сначала мы хотели бы накормить рабынь.
— Мы — свободные люди, — заявил Аксель, недобро прищурившись.
— Мы тоже, — невозмутимо сказал Ясон.
— Хозяева часто кормят рабынь, — примирительно сказал я. — Это — одно из удовольствий обладания рабынями, которое, к тому же, помогает им, как и любым другим животным, ясно понимать свою зависимость от владельца во всём, в том числе и в еде.
И я забрал у Ясона оба ведёрка, одно из которых тут же вручил Акселю. Ясон кивнул и отвернулся.
— Почему Ты это сделал? — поинтересовался мой товарищ.
— Я думаю, что это была своего рода проверка, — объяснил я. — Они проверяют, как мы себя поведём, готовы сотрудничать, или будем доставлять неприятности.
— Я понял, — кивнул Аксель. — Таким образом, они определяют, как много внимания придётся уделять нашей охране.
— Мне хочется на это надеяться, — вздохнул я.
Безусловно, особого оптимизма в вопросе я не испытывал. Просто я подумал, что могло бы быть полезно, в некотором смысле, оценить реакции одной рабыни. Кроме того, я думал, что могло бы быть интересно, посмотреть, как она будет стоять передо мной на коленях, послушная в своём ошейнике. Конечно, теперь она прошла длинный путь, от прохода в большом магазине далёкого мира, где у неё, одетой в странные предметы одежды, даже не было достаточного понимания, почему ей нужно стоять на коленях.
— Ты корми тех четырёх, которые ещё без ошейников, — распределил я. — А я займусь остальными.
— Почему-то я так и думал, — хмыкнул Аксель.
Я предположил, что его замечание было мотивировано тем фактом, что кормление четырёх, особенно когда у них связаны руки за спиной понадобится больше времени и усилий, чем на троих. Таким образом, учитывая размер тары, девушкам пришлось бы опускать лицо в ведро, как мог бы это делать тарск, или, что более вероятно, питаться с руки, то есть мужчина засыпал бы в их открытые рты рабские пилюли. А что, могло быть какое-то другое разумное соображение, которое мотивировало замечание Акселя, в том смысле, что он ожидал подобного разделения труда? Тула, Мила и другая рабыня, которую здесь называли Вуло, стояли на коленях, замерев в ожидании. Несомненно, они, так же как и другие рабыни, были голодны. Причём одна из них выглядела не слишком довольной. Это мне понравилось. Пусть-ка она теперь попытается избегать меня. Посмотрим, как это у неё получится. Здесь её звали Вуло. Насколько я понимал, ранее, то ли в тарновом лагере, то ли в корабельном, но, скорее всего, всё же в первом, ей дали имя «Лаура». Возможно, её назвали по имени города на Лауриусе, южнее этих мест. Хотя, я знал, что это также было довольно распространённое среди варваров женское имя, которое могли даровать любой варварской рабыне, или, если кому-то захотелось, наложить его на какую угодно рабыню, даже на урождённую гореанку, чтобы сообщить ей, насколько бессмысленной и никчёмной она являлась. В любом случае имя «Лаура» было дано варварке, и это было единственное имя, которое она имела, имя, данное ей по желанию владельцев, точнее даже не имя, а рабская кличка.