Но и для меня самой не представлялось практически возможным подняться на такую высоту.
Деревья здесь походили на высокие, отдельно стоящие, живые колонны, поддерживавшие необъятный свод листьев, раскинувшийся высоко над землёй. Подобные участки достаточно часто встречались во время нашего перехода от побережья к тарновому лагерю. Вероятно, это — следствие соперничества за свет, соревнования, возможно, растянувшегося на целые столетия. И всё же, как уже был отмечено ранее, лес не был однороден. Если можно так выразиться, лес лесу рознь. Как не бывает однороден ландшафт сам по себе, так и в лесу встречаются ручьи и озёра, поляны и луга, холмы и овраги, заросли кустарника и непролазные чащи, и даже беспорядочные нагромождения валунов, возможно принесённых и оставленных здесь древними ледниками в те времена, когда зима и лёд крушили скалы, унося и обкатывая их обломки. Наконец, во время одной из остановок, уже сумерках, мне повезло обнаружить большое, упавшее дерево, чей ствол в полумраке леса казался чёрным на свету, а его вырванные из земли корни тянулись вверх, словно когтистые лапы. Ствол дерева наискось пересекал низкое нагромождение валунов. Я была уверена, что смогу втиснуться между камнями и деревом, однако, после более подробного исследования, к своей радости я нашла позади дерева, кое-что получше. Между двумя большими валунами, привалившимися друг к другу, образовалось узкое пространство, открытое в обоих концов, так что попасть туда, или оставить его можно было в любую сторону. Хотя щель было довольно узкой, но вполне достаточной, чтобы я могла там поместиться, и в то же время, я была уверена, там было слишком узко, чтобы слин или пантера, могли туда протиснуться. Я хохотнула, представив, как разочарованы бы они были, если бы, обнаружив меня там, поняли, что не смогут меня там достать! Со временем пантера, скорее всего, отправилась бы искать новую добычу, а слин, по-видимому, выбросил бы меня из головы, конечно, если он не шёл по моим следам. А вот если бы он преследовал именно меня, то он, вероятно, спустя некоторое время, ушёл бы в сторону, предоставив мне возможность, рано или поздно, покинуть убежище, после чего, не исключено, что несколькими анами позднее, снова устремился бы по моему следу. Эти животные славятся своим упрямством. Что же касается лесничих или одиночных охотников, если таковые могли быть где-то поблизости, то для них моё убежище было бы столь же невидимым, как и для меня, пока я не начала его обследовать.
Глава 47
Я был в ярости от этой девки. Она что, так и не осознала, что носила ошейник? Или может она забыла о клейме?
Эх, был бы у меня такой же нюх, как у Тиомена!
А как она повеселилась надо мной, как оскорбила меня перед Генсерихом и его парнями! И даже перед рабынями! Уж я-то теперь повеселюсь с нею, так повеселюсь, что она не скоро сможет забыть это веселье! Только бы найти её!
Нет, подумать только, она сбежала дважды! Она что, решила, что такие вещи можно делать безнаказанно? Или может она подумала, что стальная полоса, запертая на её шее, просто не больше чем красивое украшение свободной женщины, безделушка, которую можно надеть и снять? Неужели она так и не поняла, что это означает, каково значение этого? Это был рабский ошейник, и он был заперт! Уж не думала ли она, что отметка на её бедре появилась только для красоты? Это — клеймо, выжженное в её аппетитной коже, идентифицирующее её, чтобы любой мог видеть, что она — кейджера.
Много бы я дал за возможность воспользоваться услугами Тиомена, но он теперь далеко, где-то по пути к корабельному лагерю. Я, конечно, ожидал, что с поиском следов глупой рабыни могут возникнуть определённые сложности, ведь она могла направиться в какую угодно сторону. Но я надеялся, что смогу обнаружить потревоженные листья, обломанные ветки, сдвинутые камни и так далее. Как следопыт я не был совсем уж некомпетентным, соответствующее обучение обычно входит в программу подготовки представителей моей касты. Тем не менее, все мои усилия пропали даром. Я прошёл по нескольким следам босых ног, но ни одни из них, как выяснилось, не принадлежал ей. Все они, покинув лагерь, сделав несколько поворотов, возвращались обратно. Донна, рабыня Генсериха, лагерные рабыни Тула и Мила, да даже она сама, та, которой я интересовался, оставили вокруг лагеря уйму следов, пока собирали хворост и ягоды. Как, скажите мне на милость, в такой мешанине следов найти тот единственный, который покинул лагерь и не возвратился обратно? Вот и я не смог. Никто, как выяснилось, не видел, как она покинула лагерь. Я даже прочесал берег Александры, на пасанг или даже больше в обе стороны, на восток и на запад, предположив, что она могла некоторое время брести в воде, чтобы скрыть следы, а потом уже выбраться на землю. В дополнение ко всем прочим сложностям, следы к этому времени уже не были бы столь уж ясны, как этого можно было бы желать. Со времени окончания дождя времени прошло прилично, и почва успела подсохнуть. Кроме того ветер тоже может смещать листья, и ничуть не хуже маленькой босой ноги. А тем временем маленькая дурочка убегала всё дальше и дальше.