Впрочем, разве не все женщины — рабыни, выведенные таковыми в течение более чем тысячи поколений?
Но я заключил, что в тот момент она ещё не знала того, что принадлежала тунике и ошейнику, в которых ей вскоре предстояло оказаться, став простой гореанской кейджерой.
Я размышлял, сидя в одиночестве посреди покинутого лагеря.
Я прекрасно понимал, что с каждым аном, вероятность обнаружения рабыни, прежде чем до неё доберётся какой-нибудь из лесных хищников, быстро уменьшалась.
С какой стати меня это должно было волновать?
Но я не знал, где её искать, или хотя бы начинать поиски.
Потребовались бы сотни мужчин, чтобы прочесать тысячу пасангов этих необъятных лесов. А у меня был всего лишь один мужчина, я сам, который мог последовать за сотней ложных следов.
Даже будь в моём распоряжении Тиомен, где бы я смог найти для него однозначный запах?
Есть такая игра, которую называют Слепой Каиссой. Её используют при обучении высоких офицеров в Аре и Треве, в Касре и Джаде, и даже в далёкой Турии. У неё примерно те же правила, что и у обычной Каиссы, за исключением того, что используются две доски, отделённые одна от другой непрозрачной перегородкой, не позволяя игрокам видеть позицию на доске и ходы противника. Только арбитр может видеть обе доски. Его задача состоит в том, чтобы предотвращать запрещённые ходы, объявлять о захвате фигур, угрозах Домашнему Камню и так далее. В этой игре, поскольку ни один из игроков не может видеть ни своего противника, ни его ходов, ни общей позиции на доске, победа зависит от интуиции, чувствительности, умения прочитать характер и намерения противника и, вероятно, от удачливости. Подобные ситуации часто имеют место на войне, где ты зачастую не можешь знать диспозиции врага, имеющихся в его распоряжении сил, его планов, направления его передвижения и удара, и так далее. Игра, как правило, ведётся на деньги. Но на доске можно потерять всего лишь фигуру, а на поле боя теряют целые города.
Я допустил, что рабыня была очень умна. Если бы это было не так, её, по всей видимости, не выбрали бы для ошейника. Но при этом, продолжил размышлять я, вряд ли она является большим знатоком леса, и уж тем более не стоит ожидать от неё навыков сокрытия следов. Я сомневался, что она, не будучи девкой-пантерой, умеет читать знаки, даже такие столь очевидные как метки, которыми хищники метят свою территорию. Я предположил, что она в лучшем случае окажется способна развести костёр. Уверен, её знаний должно быть достаточно, чтобы сделать это, поскольку нет ничего сложного в том, чтобы добыть огонь трением или найти камни, с помощью которых можно высечь искры и поджечь сухую листву. В большинстве лагерей, конечно, обычно пользуются простыми зажигалками, которые более удобны. Зажигалка хранится у свободного человека, он же поджигает хворост, который натаскала рабыня, которая в свою очередь далее ухаживает за костром, не давая ему прогореть. Рабыне редко разрешают самой пользоваться таким устройством. Точно так же, конечно, ей не позволено прикасаться к оружию. Это может быть сочтено преступлением, караемым смертью. Я пришёл к выводу, что она вряд ли пойдёт на восток вдоль Александры, поскольку в том направлении находился корабельный лагерь. Потом я отбросил и западное направление, ведь двигаясь в ту сторону она могла бы прийти прямо в руки морякам и наёмниками, напавшим на лагерь Генсериха. Соответственно, самым логичным для неё, по-видимому, было бы сначала попытаться максимально удалиться от Александры. Одна беда, направление от реки подразумевало великое множество путей. Наверняка она планировала затем, позже, возвратиться к реке, чтобы рано или поздно переправиться на другой берег, и двигаться на юг. А куда собственно, можно было ещё планировать идти, учитывая приближающуюся зиму? Конечно, можно было бы остаться у реки и ожидать её возвращения, но это было бы ставкой на удачу. Кто мог сказать, как скоро и в каком месте, она могла бы выйти к реке? Лично у меня не было никакого способа узнать это. Но любая игра подразумевает наличие наиболее вероятных ходов. Конечно, ведь противник имеет определённую цель, и играет, чтобы победить. К настоящему времени, учитывая малое время прошедшее со времени её побега, и вероятность быстрого обнаружения её исчезновения, она, несомненно, должна ожидать немедленного преследования, если таковое будет организовано. Соответственно, если позади неё никаких признаков преследования обнаружено не будет, это может быть принято как доказательство того, что никакой погони организовано не было, следовательно, её побег был успешен. Если бы он не был успешен, учитывая то время, что миновало с момента оставления лагеря, преследователи уже шли бы за ней по пятам, возможно, отставая от беглянки всего на несколько енов. Разумных наблюдений через определённые интервалы времени было бы вполне достаточно, чтобы установить, имеет ли это место, или нет. К настоящему времени она должна быть уверена, что погони нет. В таком случае она вполне могла бы захотеть закончить своё рискованное удаление от своей вероятной цели и повернуть обратно к реке. По-видимому, один из особенно уязвимых элементов её плана была переправа через реку, причём тянуть ей с этим не следовало. Как удачно, подумал я, что мы даём им такую лёгкую одежду.