— Ты — наглая самка слина, — прорычал он.
— Ваша плеть быстро бы научила меня робости и уважению, — намекнула я.
— На ноги, — скомандовал он.
— Я не должна быть возвращена к мою конуру? — уточнила я, поднявшись на ноги и, стоя перед ним не поднимая головы.
— Нет, — буркнул мужчина.
— И в вашу хижину дорога мне тоже заказана?
— Разумеется, — кивнул он.
— Тогда я не понимаю, — сказала я.
Он тогда отвернулся, и я последовала за ним, послушная натяжению поводка. Мы начали спускаться к реке. По пути нам встречалось множество рабынь, некоторые из них высокомерно улыбались, глядя, как меня ведут мимо них.
— Дура, — усмехнулась одна.
— Пойманная рабыня, — констатировала другая.
Я старалась не обращать на них внимания, уставившись на берега широкой Александры. Остатки стапеля, в котором был построен корпус большого корабля, возвышались слева от меня, а справа, приблизительно в сотне шагов, находился восточный конец длинного причала, к которому был пришвартован сам корабль. К северу от причала, среди мастерских и хижин рабочих, я видела высокий флагшток, на котором колыхался на ветру длинный, с несколько ярдов длиной, алый шёлковый треугольник, который, как мне объяснили, являлся «сигналом готовности», то есть вымпелом, поднятым за три дня до отплытия. Однако в данный момент ни я, ни мой конвоир, не знали, когда именно он был поднят на своё место. Он-то, несомненно, скоро это узнает, тогда как для меня, если мне придёт в голову спросить об этом свободного человека, дело может закончиться оплеухой. Любопытство, как говорится, кейджере не подобает. Стоя на воды, я могла видеть на том берегу реки, несколько строений и таинственный частокол, который давно привлекал моё внимание и разжигал любопытство. Я пришла к выводу, что там могли хранить некие особо ценные материалы, и даже сокровища. По одной из версий там держали рабынь, которые были слишком красивы, чтобы рисковать держать их в тарновом или корабельном лагере, поскольку мужчины могли бы взбунтоваться и передраться из-за них. На мой взгляд, было вполне возможно, что там могли бы быть размещены некие высокие рабыни, возможно, необычно красивые девушки, или экзотики, или кто-то в этом роде, но я не думала, что будет столь уж большая разница между ними и остальными девушками, выведи нас на сцену торгов. Необычные цены обычно — результат необычного товара, или необычной ситуации на рынке. Например, можно было бы ожидать, что за необычайно умелую танцовщицу, обученного врача, дочь побежденного генерала и так далее, могли бы дать больше, чем за других рабынь, даже если другие рабыни, для большинства прочих намерений и целей, могли бы быть равными или даже лучше. Две из моих подруг, сестёр по конуре, Релия и Янина, на мой взгляд были очень красивы, и я не ожидала, что нашлось бы много рабынь, которые будут красивее их. Кроме того, мужчины могут видеть красоту по-разному. Рабыня, которая может быть мечтой об удовольствии для одного, может вызвать только отвращение у другого. У кромки воды к столбам, вкопанным в грунт, было привязаны несколько лодок, от баркасов, приводимых в движение несколькими вёслами, до совсем маленьких челноков, у которых была всего одна пара вёсел. Эти лодки использовались только для переправы через реку. На них не было оборудования вроде лотов, циркулей и штурманских столов в водонепроницаемых кабинетов для составления карт и диаграмм, используемых товарищами, которые регулярно отправлялись для разведки и промеров речного фарватера.
— Господин? — позвала я его, пристально глядящего на тот берег через широкую, мерцающую гладь воды. — Ой!
Я вскрикнула от неожиданности и боли. Он схватил меня за волосы и бросил спиной на землю. Я заёрзала, пытаясь сползти с острого камешка, впившегося в мою кожу.
— Господин! — простонала я.
Но несколько петель верёвки затянулись на моих лодыжках, и затем ещё новые петли легли на мои икры и бёдра. Потом но перекатил меня на живот, и я поняла, что маленький ключик был вставлен в замки рабских наручников. Стальные браслеты были сняты и, я предполагаю, убраны в его кошелёк или рюкзак. Но вместо них мои запястья были связаны верёвкой, а потом он начал перекатывать и поворачивать меня, накладывая виток за витком, притягивая к телу мои предплечья и даже плечи.
Это не были красивые, шелковистые шнуры, мягкие и приятные на ощупь, яркие разноцветные рабские аксессуары, подходящие для того, чтобы беспомощно связанная ими рабыня выглядела привлекательно. Это были обычные грубые верёвки, похожие, на те же самые, которыми были привязаны к столбам лодки.