Спустя ещё несколько енов я почувствовала, как днище лодки коснулось прибрежной отмели. Весла были убраны и уложены рядом со мною, а мужчина, выпрыгнув из лодки, вытащил её на берег.
Поскольку я лежала на спине, как, очевидно, желал мой конвоир, я могла видеть только борта лодки и небо. Единственное, что я знала наверняка, это то, что мы теперь находились на южном берегу реки. Итак, с грустью подумала я, мне, наконец-то, удалось переправиться через реку! Правда, совсем не так, как я планировала.
Мужчина переступил через борт и, снова оказавшись в лодке, избавил мои ноги и лодыжки от стягивавшей их верёвки, которую он тут же, несколькими тугими петлями, накрутил вокруг моей талии. Подняв на руки и, перенеся через борт маленькой лодки, он поставил меня на берег. Под моими босыми ногами был песок и мелкие камешки.
Впервые мне представилась возможность рассмотреть южный берег Александры столь близко. Здесь, точно так же, как и на северной стороне к столбам вкопанным в грунт, были привязаны несколько небольших лодок. Немного в стороне начинались широкие ступени крутой деревянной лестницы, ведущей от пляжа туда, где виднелись верхние части стен и крыши нескольких небольших строений и заострённые концы частокола.
Наверху лестницу охраняли двое часовых, очевидно знакомых с моим конвоиром. Я не знала, какой статус он имел в корабельном лагере, но не думала, что он мог быть высокопоставленным офицером, поскольку таковых было немного, и в большинстве своём такие посты занимали пани. Впрочем, я также не думала, что он был обычным наёмным пехотинцем или тарнсмэном. И при этом, его знали здесь, в одном из наиболее загадочных, секретных и охраняемых мест. Кроме того, было очевидно, что у него не возникло трудностей с тем, чтобы стать сопровождающим Господина Акселя, когда тот отправился в лес на мои поиски. Вероятно, предположила я, внутри структуры лагеря могла быть некая группа, или группы стоящие вне этой структуры, или даже над ней.
Натяжение на кольце моего поводка недвусмысленно дало мне понять, что я должна была следовать за своим конвоиром, который, к моему облегчению, направился именно к деревянным ступеням.
Взбираясь по лестнице, я поначалу как-то не особенно задумывалась над причинами такой её ширины. Но когда задумалась то, к своей неловкости, я поняла, каково могло быть наиболее вероятное объяснение такой ширины ступеней. Просто по ней было бы удобнее вести караваны связанных, ослеплённых рабынь.
Вскоре мы добрались до вершины лестницы, широкой, деревянной платформы, с каждой стороны которой имелся столб с увесистым рабским кольцом. Я была подведена и поставлена на колени около правого столба, а мой поводок был привязан к рабскому кольцу. Мой конвоир и оба часовых отошли на несколько шагов, где о чём-то некоторое время переговаривались. Чуть позже мой похититель вернулся ко мне, а двое других направились к частоколу.
— На ноги, рабская девка, — скомандовал мужчина, отвязывая поводок от кольца, а когда я со стоном поднялась, бросил: — На колени, и встань ещё раз, как положено.
— Да, Господин, — вздохнула я, опускаясь на колени, а потом поднялась снова, максимально изящно, как меня когда-то учили, и, опустив голову, замерла перед ним, всем своим видом демонстрируя покорность.
Мужчины много чего могут потребовать от рабыни, но, если у неё нет веской причины поступать иначе, или ей приказано поступить как-то иначе, то рабыне следует говорить мягко и почтительно, быть внимательной, послушной и покорной, очень покорной, совершенно покорной. В конце концов, она ведь не свободная женщина, она — рабыня, собственность.
— Ты — посредственная рабыня, — прокомментировал он.
— Простите меня, Господин.
У ворот частокола, я думаю, произошло что-то вроде обмена условными сигналами. Как бы то ни было, но ворота открылись.
Я снова почувствовала рывок на кольце поводка и вскоре меня уже вводили внутрь. Один из охранников окинул меня оценивающим взглядом.
— Ноги у шлюхи неплохие, — наконец, выдал своё заключение он.
— А вот насчёт остального сказать трудно, — проворчал второй часовой.
— Не беспокойся, — усмехнулся мой конвоир, — скоро верёвки снимут, и всё увидишь.