— Потому, что я хочу ошейник! — заявила я. — Я принадлежу ему! В течение многих лет я боролась с этим, но это так. Некоторые женщины не желают, быть чем-то большим, чем рабыней, и я одна из них! Назовите меня опозоренной и деградировавшей, если вам так будет угодно, но это правда, это столь же верно как мой пол и цвет моих глаз. И что плохого в том, чтобы быть той, кем ты хочешь быть? Чем женщины были для мужчин, а мужчины для женщин на протяжении тысяч поколений? Разве за нас не сражались, разве на дрались за то, чтобы увести нас на верёвках в гаремы и бараки, разве не обменивали нас, не покупали и продавали в течение многих тысячелетий? Разве мужчины не выбирали самых привлекательных из нас, чтобы владеть нами? Разве все мы, мужчины и женщины, самцы и самки, в результате естественного отбора, длящегося бесчисленные тысячелетия, не были выведены как господин и рабыня? Разве в самих наших генах не заложено, что мы должны быть у ног наших владельцев? Конечно, я — рабыня! Я знала это с самого детства. В скольких снах и необузданных фантазиях я стояла на коленях перед своим господином! Я — рабыня! Это — то, чем я являюсь в глубине своего сердца, и чем желаю быть. Я жажду безжалостного доминирования господина. Я принадлежу ошейнику мужчины, моё место у его ног, он может делать со мной всё, что он пожелает! Презирайте меня, ненавидьте и осуждайте, если вам так хочется, но я жажду стоять на коленях, носить ошейник и принадлежать! Я хочу господина!
— Ничего не стоящая шлюха, — бросил он.
— Купите меня! — попросила я. — Владейте мной! Будьте моим господином!
— Я? — делано удивился мужчина.
— Только вас я хочу видеть своим господином! — призналась я.
— Желания рабыни бессмысленны, — отрезал он. — Она — рабыня.
— Да, Господин, — всхлипнула я.
Как верны были его слова!
— Она пойдёт с тем, кому она продана. Она не выбирает цепи, которые нагрузят её соблазнительные конечности.
— Всё верно, Господин, — согласилась я.
— Тебе подойдёт любой мужчина, — усмехнулся он.
— Я должна служить любому мужчине, которому я буду принадлежать, и прилагать к этому лучшие из моих способностей, — признала я, — и я пойду за монетами, которые за меня заплатят, но только вас я хочу видеть своим владельцем. Я хочу этого с того самого момента, как впервые увидела вас, давно, на Земле, в проходе большого магазина.
— Ты отвернулась и убежала, — напомнил мне мужчина.
— Я была напугана, — объяснила я. — Я не знала, что мне делать! Никогда прежде меня не рассматривали так, не рассматривали как рабыню!
— Ты хорошо выглядела на складе, — заметил он, — когда лежала у моих ног, голая и связанная по рукам и ногам.
— Мы — рабыни, — сказала я. — Мы хотим принадлежать владельцам.
— И как Ты думаешь, у тебя получится убежать теперь? — осведомился он.
— Вы думаете, что я смогу убежать от железа на шее и конечностях? — спросила я.
— Так почему же Ты убежала из корабельного лагеря? — поинтересовался мужчина.
— Пожалуйста, не заставляйте меня говорить, — взмолилась я.
— Похоже, Ты выпрашиваешь порки, — проворчал он, разматывая ремешок поводка.
— Нет, Господин! — вскрикнула я.
— Говори, — потребовал он.
— Пожалуйста, — простонала я.
— Команду следует повторить? — спросил он.
— Нет, Господин, — всхлипнула я. — Я жаждала вас, хотела так, что этого не передать словами. А потом Вы осмотрели меня в выставочной клетке в Брундизиуме и отвернулись. К своей надежде и радости, я столкнулась с вами на причале в корабельном лагере, но Вы посмотрели на меня с презрением. Вы ушли! Я была ничем! Меня презирали! Я чувствовала себя несчастной, обезумевшей, опустошённой, разъярённой, беспомощной. Все мои надежды пошли прахом, мой мир рухнул! Всё моё упрямство, которым зарядил меня мой мир, вскипело и прорвалось наружу. Вся ложь и ошибочность моего прежнего мира, казалось, были подтверждены, объявляя природу ошибкой, а отказ от неё потребностью и достоинством. Шипение и вопли наносного знания своим шумом умудрились заглушить песни природы, сообщения несомые наследственными генами, голос действительности. И я решила показать рабовладельцам! Я была в состоянии убежать, и я убегу! Им никогда не поймать меня! И я ненавидела вас, ненавидела от всего своего сердца за то, что Вы презирали меня! И я знала, что должна бежать при первой возможности, ведь кто мог знать, когда должен был отплыть большой корабль? Как можно было бы убежать, когда тебя посадили на цепь в одном из его трюмов? Куда можно было бы бежать, когда вокруг только глубокая, жестокая Тасса? Поэтому я с таким беспокойством и нетерпением ждала своего шанса. Поэтому, стоило ему представиться, я с таким пылом ухватилась за него.