— Несомненно, некоторые нашли бы её таковой, — согласился я.
— Что насчёт её живота? — уточнил мужчина.
— Сама она немного может сказать о таких вещах, — усмехнулся я.
— То есть, её потребности разгорелись?
— Вполне, — кивнул я.
— Я так понимаю, если её не продать в течение трёх — четырёх дней, она начнёт царапать в стены своей конуры, не так ли? — поинтересовался Тиртай.
— Думаю, да, — ответил я.
— И Ты находишь её интересной? — спросил он.
— Она — варварка, — пожал я плечами.
— Но Ты находишь её интересной? — повторил Тиртай свой вопрос.
— Не особенно, — отмахнулся я.
— Тем не менее, Ты последовал за ней в лес, — заметил мужчина.
— Ради удовольствия от охоты, — в очередной раз пояснил я.
— И Ты её поймал?
— Да, — кивнул я, — на запад отсюда, на берегу Александры.
— А по пути к Корабельному лагерю Ты, значит, часто и богато использовал её как рабыню, — предположил Тиртай.
— Конечно, — не стал отрицать я. — Никаких других рабынь ведь под рукой не было.
— И она, в конечном итоге оказалась у твоих ног, скулящая и выпрашивающая ласки?
— Естественно, — сказал я.
— Рабыня — ничто, — подытожил Тиртай.
— Полностью согласен, — поддержал его я.
— Они ничем не отличаются одна от другой, — заявил он. — Они — животные, товар, собственность, вещи. Они недалеко ушли от самок уртов, и даже по сравнению с ними являются низшими.
— Верно, — поддакнул я.
— И всё же Ты последовал на ней в лес, — вернулся Тиртай к старой теме.
— Ради развлечения, — напомнил я, — только ради развлечения.
— И Ты посадил её за частокол.
— Это самое лучшее место для беглой рабыни, — растолковал я.
— А не хотел бы Ты владеть ей, — спросил он, — иметь её у своих ног, в своём ошейнике, под твоей плетью, твоей беспомощной рабыне?
— Она — варварка, — отмахнулся я.
— А вот мы опасаемся, — сказал Тиртай, — что эта самая варварка представляет для тебя некоторый интерес.
— Нет, — отрезал я.
— Она — отвлекающий фактор, который может поставить под угрозу твою ценность для нашего дела.
— Вот опасаться этого вам точно не стоит, — заверил его я.
— Наше дело слишком важно, — напомнил Тиртай.
— Конечно, — не стал спорить я.
— И мы заплатили тебе два золотых статерия не за красивые глаза, — сказал он.
— Я понимаю, — хмыкнул я.
— Кроме того, — продолжил мой собеседник, — Не забывай о том, что Ты много знаешь, а такое знание — опасное бремя.
— И это я понимаю, — успокоил его я.
— Владеть таким знанием — всё равно, что держать в своей руке живого оста, — предупредил Тиртай.
— Вы можете положиться на меня, — поспешил заверить я его.
— Предлагаешь положиться на твою честь? — спросил Тиртай.
— Нет, — покачал я головой. — Лучше положиться на мою любовь к золоту, и нежелание почувствовать клыки оста в моей ладони.
— Думаю, что Ты легко можешь рассеять наше беспокойство и подтвердить свою добрую волю, надёжность и преданность, — сказал Тиртай. — Мой начальник предложил простую проверку, которая снимет все подозрения.
— Весь во внимании, — насторожился я.
— Пройдя эту проверку, Ты докажешь свою ценность, надёжность, решимость и лояльность.
— Говорите, — кивнул я.
— Остёр ли твой кинжал? — осведомился он.
— Да, — ответил я.
— А его лезвие достаточно заточено? — спросил он.
— Им можно резать утреннюю дымку, — заявил я. — Он может пустить кровь даже туману.
— Отлично, — улыбнулся Тиртай.
— В чём суть проверки? — поинтересовался я.
— Завтра утром, прежде чем большой корабль отдаст швартовы, — сказал он, — прежде, чем на него погрузят рабынь с того берега, Ты должен пересечь реку, войти в конуру за частоколом и перерезать горло одной рабыне. Ты всё понял?
— Да, — кивнул я.
Глава 52
Трудно спать на голом, сыром, холодном полу. Если мне и удавалось заснуть, то ненадолго. В конуре корабельного лагеря у нас, по крайней мере, были одеяла. Если эти рабыни были настолько особенны, думала я, то почему о них не заботятся лучше? Или это должно было внушить им, что они, несмотря на всю свою особенность, оставались только рабынями? Впрочем, учитывая то, как меня приковали, даже будь у меня одеяло, я вряд ли смогла бы им укрыться. Проснувшись в очередной раз, я задумалась, который был ан. Дверь в конуру была закрыта, но мне показалось, что сквозь щель у порога виднеется отсвет искусственного освещения. Вчера вечером, когда дверь закрыли, я отчётливо слышала скрежет двух, поставленных на место засовов. Я решила, что на дворе ещё была ночь.