— Вероятно, — предположил мой похититель, — у Тассы есть не только свирепость, но и свои тайны, которые она ревностно охраняет.
— Опасное нам досталось знание, — констатировал Аксель.
— Это — ост, — добавил мой похититель, — которого мы держим в ладони.
— Тиртай? — уточнил Аксель.
— Совершенно верно, — подтвердил мой похититель, — наш приятель Тиртай.
— Пожалуй, нам пора отправляться на юг, — предложил Аксель.
— Я бы отдал тебе Асперич, — сказал мой похититель, — если, конечно, Ты нашёл бы её интересной, но, боюсь, она уже погружена на большой корабль.
— Погружена, — усмехнулся его товарищ, — только не на большой корабль, а в маленькую лодку.
Тогда он подошёл к одной из двух маленьких лодок, приткнувшихся к берегу, очевидно, не к той, которую использовал мой похититель, и из которой он достал свой рюкзак. Из лодки Господин Аксель поднял брезент и отбросил его в сторону. На дне челнока, связанная по рукам и ногам, едва прикрытая своей короткой туникой, лежала Асперича. Похоже девушка была без сознания.
— Порошок Тасса, — прокомментировал Аксель.
Мне доводилось слышать о порошке Тасса ещё во время моего обучения в работорговом доме. Наставницы с восхищением отзывались о его свойствах. Этот порошок можно незаметно подсыпать в любой напиток, чаще всего в ка-ла-на, и в итоге человек, который выпьет этот напиток, быстро засыпает. Длительность сна частично зависит от самого человеком и частично от количества использованного снадобья. Чтобы рассчитать дозу препарата, необходимую для желаемого времени пребывания в бессознательном состоянии, необходимо знать приблизительный вес человека. Этот порошок — излюбленное средство работорговцев. Восхищение моих наставниц, рассказывавших нам об эффектах порошка Тасса, должно быть, было связано с тем, что в основном его применяют для похищения свободных женщин. Какой рабыне не понравилось бы представить, как некая свободная женщина могла бы на некой встрече или свидании тет-а-тет, осторожно пригубив вино под своей вуалью, заснуть в своих богатых одеждах сокрытия, а позже проснуться голой, в цепях, возможно, перед пылающим горном, из горящих углей которого, торчат рукояти тавродержателей.
Аксель поднял Асперич из лодки и окунул её в холодную воду у краю берега. Девушка вскрикнула и задрожала. После столь бесцеремонной побудки, ошарашено озирающуюся рабыню снова подняли и уложили на спину, неподалёку от меня. Она была связана шнурами. Признаться, я не слишком обрадовалась, увидев её здесь, так близко ко мне. Что и говорить, девушка была очень красива. И она принадлежала моему похитителю.
— Развяжи её, — попросил мой похититель. — Посмотрим, к чьим ногам она побежит.
Аксель наклонился и, избавив Асперич от шнуров, отошёл в сторону. Девушка испуганно посмотрела на моего похитителя, а потом прошептала:
— Простите меня, Господин.
А потом она, подбежав к Акселю из Аргентума, опустилась перед ним на колени и склонила голову к его ногам. Было заметно, что она дрожит.
— Вот, — сказал Аксель, доставая из своего кошелька, жёлтый кругляш, монету, золотой тарск, возможно Беснита или Харфакса, где такие монеты были в ходу, и бросая его моему похитителю.
Мужчина поймал монету на лету.
— Этого достаточно? — поинтересовался Аксель.
— Я отдал бы её тебе просто по дружбе, — сказал мой похититель.
Трудно описать насколько я была рада тому, что он избавился от неё! Но хотел ли он меня?
— Нет, нет, ни в коем случае, — отказался Аксель. — Так этого достаточно?
— Да, — кивнул мой похититель. — Этого более чем достаточно. Это — в несколько раз превышает её ценность. Она — твоя.
Асперич прижалась головой к ногам Акселя и зарыдала от облегчения и радости.
Как, спрашивала я себя, моему похитителю могло прийти в голову, отказаться от такой красоты, пусть и за некоторое количество золота? Впрочем, напомнила я себе, она, как и я, была собственностью, которая стоит той монеты, или монет, которые будут оговорены рабовладельцами.
Насколько рада была Асперич! Она светилась от счастья, она нашла своего господина. Она, но не я.
— Освободите мои ноги, — взмолилась я, — и вы увидите, к чьим ногам побегу я!
Тогда Аксель развязал шнур, которым были связаны мои лодыжки, и я, не обращая внимания на закованные в наручники за спиной руки, вскочила на ноги, метнулась к моему похитителю, упала перед ним на колени, и склонила голову к его ногам.
— Я жажду быть вашей, — призналась я.
— Ты и так его, — усмехнулся Аксель. — Он — твой хозяин.