— Не больше, чем я стою для Акселя из Аргентума, — парировала она.
— Его заблуждения мне малоинтересны, — проворчал мой похититель.
— Моё суждение, как не печально это признавать, славится необъективностью, — развёл руками Аксель.
— Господин! — возмутилась Асперич.
— Но лодыжки у неё действительно прекрасные, — улыбнулся её хозяин.
— Я всегда находил их таковыми, — поддержал его мой похититель.
Я взглянула на лодыжки девушки, потом на свои. Мне говорили, что кандалы и шнуры хорошо на них смотрятся.
— А что, если бы я всё же сделал то, что Ты, казалось, требовал от меня, — полюбопытствовал мой похититель, — убил рабыню и вернулся на корабль?
— На корабль Ты бы не вернулся, — покачал головой Аксель. — Я бы ударил тебя в спину, когда Ты садился в лодку и не ждал нападения.
— Почему? — поинтересовался мой похититель.
— Чтобы в его распоряжении у Тиртая стало на одного миньона меньше, — объяснил Аксель.
— И Ты позволил бы мне убить рабыню? — спросил у него мой похититель.
— Я попытался бы вмешаться, — ответил тот.
— Честь? — предположил мой похититель.
— Ты что-то слышал об этом?
— Мне что-то вспоминается, — усмехнулся мой похититель.
— Я так и подумал, — кивнул Аксель. — Ещё в лесу. Однако, помимо вопросов чести, есть много лучших вещей, которые можно было бы сделать с рабыней, чем просто перерезать ей горло. Уверен, Ты согласишься со мной. Итак, у нас здесь две прекрасных рабыни. Было бы абсурдно убить их. Это всё равно, что выбрасывать монету в море. У рабынь есть своё предназначение.
— Предназначение рабынь, — добавил мой похититель.
— Конечно, — согласился с ним Аксель. — Но если Ты не хочешь ту или иную, это же не повод её убивать, тем более, что её можно продать.
Внезапно меня накрыла волна испуга. При всём моём страхе перед ним, я не хотела, чтобы мой господин меня продал. Но я знала, что он мог это сделать. Я должна попытаться понравиться ему так, чтобы у него даже мысли не возникло о моей продаже!
— На ноги, — приказал Аксель своей рабыне, и Асперич буквально вскочила с колен.
— Поднимайся, — буркнул мой владелец, и через мгновение я тоже стояла.
Оценивающие взгляды мужчин скрестились на нас, и мы замерли, стоя как рабыни, которых оценивают. Мне вспомнилось, что Аксель говорил о двух прекрасных рабынях. Асперич держала голову поднятой, так что, я тоже подняла свою. Очевидно, мужчины сравнивали нас, с точки зрения имущества.
— Превосходно, — наконец, выдал своё заключение Аксель. — Но моя лучше.
— По-моему, это очевидно, — согласился мой похититель.
Я сердито дернула руками, но рабские наручники надёжно держали их за моей спиной.
— А я думаю, Господин, — влезла в их обсуждение наших достоинств Асперич, — что мы должны признать, что Лаура, для варварки очень привлекательна.
— Многие варварки привлекательны, — поддержал её Аксель. — Просто они глупы.
— Могу ли я говорить, Господин? — кипя от негодования, поинтересовалась я.
— Нет, — запретил мой владелец. — Дело в том, что варварок находят не на руинах павшего города, или отбивают в набеге на караван, хватая первых попавшихся, да ещё и скрытых под вуалями. Их тщательно отбирают исходя из их красоты и интеллекта.
Я выпрямила тело и ещё чуть-чуть приподняла голову.
— И за их страстность, — добавил он, заставив меня густо покраснеть.
Я ничего не могла поделать с природой своего живота, с потребностями тела, с беспомощностью своих реакций на прикосновение мужчины. Но с другой стороны, почему, спросила я себя, мне нужно смущаться или стыдиться этих признаков и очевидных последствий моего здоровья, жизненной энергии, гормонального богатства? Разве не природа создала меня такой, сделала меня рабыней отдающейся рукам владельцев? И в ошейнике, и в неволе, и на Горе разве это не природа освободила меня, позволив быть собой в тысяче нюансов? Разве природа не процветает в мире, живущем по законам природы?
— Обе — превосходные рабыни, — констатировал Аксель.
— Одна, по крайней мере, — проворчал мой хозяин.
— Если спрятать любую из них в толпе раздетых свободных женщин, — сказал Аксель, — и любой сможет определить её как рабыню.
Возможно, он прав, подумала я. Мне трудно было судить. Конечно, я была рабыней. Я часто думала, что мой господин, когда впервые увидел меня на моей родной планете, рассмотрел во мне таковую, причём немедленно, даже не задумываясь.
Мужчины повернулись к реке, и мы, обе рабыни, продолжая стоять в подобающих позах, последовали за их взглядами. Большой корабль почти скрылся из виду. Ещё мгновение и он достиг бы поворота реки, полностью исчезнув из нашего поля зрения.