— Как Ты и подтвердил, — хмыкнул Аксель.
— И что же теперь с этим делать? — спросил мой владелец.
— Теперь ничего, — развёл руками Аксель. — Слишком поздно. Корабль уже идёт по реке.
Все повернули головы в том направлении, в котором уплыл корабль. Но перед нами теперь расстилалась только пустая гладь реки, тихая на утреннем солнце, обрамлённая поросшими густым лесом берегами. Тишину нарушали лишь крики птиц, ловивших рыбу, скользивших над поверхностью воды, иногда камнем падая вниз и выныривая с блестящей, серебристой, трепещущей добычей в клюве. А ещё был дым, тут и там поднимавшийся над горящими строениями и медленно уплывавший вслед за ушедшим в неизвестность кораблём.
— А что насчёт тебя? — осведомился Аксель. — Ты тоже шпионил здесь для кого-то?
— Нет, — покачал головой мой владелец.
— Желаю тебе всего хорошего, — сказал Аксель.
— И тебе тоже всего хорошего, — ответил мой господин.
Асперич поспешила ко мне и, поцеловав на прощанье, пожелала:
— Всего хорошего, Лаура. И Ты очень красивая.
— Желаю тебе всего хорошего, Асперич, — сказала я, целуя ей в подставленную щёку. — Ты тоже очень красива.
К сожалению, я не могла обнять её, поскольку мои руки по-прежнему были скованны наручниками за спиной.
— Подними мой рюкзак, — велел девушке Аксель.
— Да, Господин, — светясь от счастья, сказала она, и набросила лямки на свои плечи.
Вскоре Аксель уже входил в лес росший вдоль берега. Его путь лежал на юг. Его рабыня торопливо семенила за ним. Тиомен потёрся мордой, головой и мохнатым боком о бедро моего господина, а затем, пару раз обернувшись, поспешил вслед за Акселем и его Асперич.
Мой господин повернулся ко мне лицом.
— Нет, — остановил он меня. — Не вставай на колени. Повернись.
Я почувствовал, что он вставляет ключ в браслет, и через мгновение мои запястья были свободны. Не дожидаясь команды, я повернулась и встала к нему лицом.
Мужчина указал на землю, и я опустилась на колени.
— Ты что думаешь, что Ты — рабыня башни? — спросил он.
— Но я пока не знаю, какой рабыней я буду, — пролепетала я.
— Расставь колени в стороны, — приказал мой хозяин. — Широко! Ещё шире!
— Да, Господин, — сказала я.
— Ну что, теперь-то Ты знаешь, какой рабыней тебе предстоит быть? — усмехнулся он.
— Да, Господин, — улыбнулась я.
Теперь у меня не осталось никаких сомнений в этом вопросе. Конечно, я была немного напугана, но одновременно взволнована и возбуждена. Это довольно пугающе, знать что тебя хотят, причём хотят не как свободную женщину, но жаждут как рабыню, со всей властностью, силой и бескомпромиссностью, с какими только могут жаждать рабыню! Но всё же, какая женщина хотела бы меньшего? Какая женщина не хочет быть настолько желанной, что ею хотели бы владеть полностью и без остатка, хотели бы видеть в своём ошейнике? Рабыня многим является для своего владельца. Среди всего прочего, она его домашнее животное, его игрушка и любовница. Я надеялась, что у меня не возникнет трудностей с тем, чтобы понравиться ему. Я же не хотела снова испытать на себе его плеть.
— Я даю тебе постоянное разрешение говорить, — объявил он.
— Спасибо, Господин, — первым делом поблагодарила его я. — Я благодарю вас за спасание моей жизни. Я благодарю вас за то, что сняли с меня наручники.
— Ты часто будешь их носить, — заверил меня мой хозяин.
— Как пожелает Господин, — улыбнулась я.
— Может, Ты снова думаешь о том, чтобы сбежать? — осведомился он.
— Нет, Господин, — мотнула я головой. — На моей шее ошейник, я одета в тунику, которая едва прикрывает клеймо на моём бедре. Мне некуда бежать.
— Ты боишься меня? — спросил мужчина.
— Да, Господин, — призналась я.
Какой маленькой, беспомощной и слабой чувствовала я себя, стоя перед ним на коленях. Я была плотью далёкого мира, стоящей на коленях перед гореанским рабовладельцем.
— Это хорошо, — констатировал он, — это страх рабыни перед её господином.
— Да, Господин, — согласилась я.
— У тебя хорошо получилось оскорбить меня в лагере Генсериха, — припомнил он мне. — Это были пытки провоцирующей рабской девки.
— Простите меня, Господин, — попросила я.
— Парни Генсериха тогда от души позабавились, — проворчал он.
— Я была рассержена, — попыталась объяснить я. — Вы отвернулись от меня! Вы презирали меня. Я вас ненавидела. У меня вспыхнуло дикое желание заставить вас страдать! Я хотела отомстить вам!
— Теперь Ты уже не кажешься столь же смелой, наглой и высокомерной как тогда, — заметил мой хозяин.