— Пожалуй, тебя стоило бы как следует выпороть, — раздражённо заявил мой владелец.
— Господин может сделать со мной всё, как ему захочется, — кивнула я. — Я — его рабыня.
— Ты — ничего не стоящая тарскоматка, — проворчал он. — Ты не представляешь никакого интереса. Ты — ничто!
— Вообще-то, некоторая конечная ценность у меня имеется, — заметила я, — и даже в серебре. Но мне трудно поверить, что я не представляю интерес для Господина, который последовал за мной аж из Брундизиума, несмотря на многие опасности, преследовал меня в лесу, и особенно рисковал перед самым отплытием большого корабля.
— Ты — ничто! — повторил он.
— Да, Господин, — не стала спорить я, — потому что я — рабыня.
— Ты — домашняя тарскоматка! — прорычал мой хозяин.
— Я — красивая рабыня, Господин, — парировала я. — И теперь я это знаю. А ещё я знаю, что в ошейнике стала ещё красивее, поскольку я осознала себя женщиной и рабыней. Я видела, какими глазами смотрят на меня мужчины. Уж не думаете ли Вы, что рабыня не знает, когда мужчины жаждут иметь её в своих руках? Во мне нет ничего, из-за чего Вы могли бы стыдиться. Я знаю, что я красива.
— Да, шлюха, — крикнул он, вскакивая на ноги, — Ты красива!
— Рабыня рада, — сказала я, — тому, что она нравится её господину.
— Ты — самая захватывающая и красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел! — в ярости выкрикнул мой владелец. — С того самого первого момента, как я увидел тебя, я хотел тебя, хотел видеть тебя такой, какой вижу сейчас, моей, голой, на моей цепи, в моей собственности, моим имуществом, моей рабыней!
— А я ждала вас многие годы! — призналась я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
— А я многие годы искал тебя! — сердито буркнул мужчина.
— Не сердитесь на свою рабыню, — попросила я. — Она полностью в вашей власти. Она — ваша.
— Я должен ненавидеть тебя! — воскликнул он.
— Нет! — выкрикнула я. — Любите меня!
— Любовь? — скривился мужчина. — К рабыне!
— Простите меня, Господин, — всхлипнула я.
Казалось, мой похититель был вне себя от ярости. Он резко шагнул к своему рюкзаку, рывком открыл его и выхватил плеть. Ремни, освобождённые из зажима, хищно развернулись.
— Я люблю вас, Господин! — простонала я. — Пожалуйста, не бейте меня!
Он, сжав рукоять обеими руками, поднял плеть над головой.
— Разве даже самка слина не любит своего хозяина? — спросила я, сжавшись и каждое мгновение ожидая удара.
Мужчина опустил плеть и отвернулся от меня. Я не сводила глаз с его напряжённой спины, когда он прятал плеть в рюкзак. Потом он выдернул из-под меня свои одеяла и, расстелив их в стороне, улёгся и завернулся в них. Я попыталась подползти к нему, но цепь на лодыжке остановила меня. Я протянула к нему руку, но не смогла дотянуться.
— Пожалуйста, простите Лауру, Господин, — заплакала я. — Позвольте вашей рабыне загладить её вину.
— В Виктории я тебя продам, — объявил он.
Глава 54
В леса, раскинувшиеся к северу от Лауриуса, пришло промозглое холодное утро. Луч солнца, пронзив кроны деревьев, коснулся моего лица, заставив открыть глаза. К моему удивлению, проснулась я в тепле, укрытая его одеялом.
— Господин, — прошептала я.
Мужчина склонился надо мной, и я с радостью обхватила его руками.
— Я решил не продавать тебя в Виктории, — проворчал он.
— Почему? — не веря своему счастью, спросила я.
— Я решил избавить себя от беспокойства, связанного с необходимостью выкупать тебя обратно, — ответил мой господин.
— Рабыня просит об использовании, — прошептала я, и к моей радости он не отказался.
Цепь и кандалы уже лежали в рюкзаке. На моих плечах, поверх туники была накинута его куртка.
— Приготовься, — бросил мне господин. — Скоро выступаем.
— Куда мы направляемся, Господин? — полюбопытствовала я.
— В Викторию, конечно, — ответил он.
— Но если Вы не собираетесь меня продавать, — сказала я, — почему мы идём в Викторию?
— Это — город моего Домашнего Камня, — объяснил он.
— У вас есть Домашний Камень? — удивилась я.
— Конечно, — ещё более удивлённо уставился он на меня.
— А вот у меня нет, — вздохнула я.
— Разумеется, — усмехнулся мой владелец. — Ты же рабыня, товар, животное. У животных не бывает Домашних Камней.