Из клетки она выползла на четвереньках и, понурив голову, направилась к кольцу, вмурованному в пол, перед которым она встала на колени, и к которому немедленно были привязаны её маленькие руки. Помощник тавернера снял плеть с крюка, вбитого в стену, справа от входа в зону клеток.
— Всыпьте ей как следует! — выкрикнула одна из рабынь.
— Девка двух серебряных тарсков! — засмеялась другая.
— Скорее пяти медных, я бы сказала, — издевалась третья.
Девушка, теперь стоявшая на коленях и привязанная за запястья к кольцу, обернулась и, уставившись на меня диким взглядом, почти обвиняя, сказала:
— Вы же не стали бить меня, когда я оговорилась о цене, за которую меня продали.
— Когда Ты солгала, — поправил её я.
— Вы не похожи на других, — заявила она. — Вы милы, нежны, добры, чувствительны и полны понимания. Вы же не станете избивать несчастную, беспомощную девушку. Вы не можете так поступить! Вы не будете! Вы не станете!
— Десять ударов, — бросил я помощнику тавернера.
— Нет! — завопила она.
Из других клеток послышался смех.
— Думаю, нет нужды поручать ей считать удары, — заметил я, — поскольку для неё может оказаться трудным делать это уже после третьего или четвёртого удара. Также не обязательно ожидать от неё благодарности по окончании экзекуции. Вероятно, она не сможет быть по-настоящему благодарной.
— Я ненавижу вас, я ненавижу вас! — прошипела она, а потом вскрикнула, поскольку на её спину упал первый удар. — Пожалуйста, не надо больше! Я буду приятна, мною будут довольны!
— Мы все на это надеемся, — сказал тавернер, кивая своему помощнику.
— Ай-и-и! — зарыдала девушка.
Один за другим посыпались остальные удары, и вскоре всё закончилось. Она лежала на животе с вытянутыми перед собой, прикреплёнными к кольцу руками. Она вздрагивала от рыданий и немного ёрзала. Совсем не так как она извивалась и вопила под обжигающим дождём тугой кожи. Помощник тавернера хорошо справился с порученной ему работой. Она посмела вызвать недовольство, и вот теперь лежала у кольца, как несчастная наказанная рабыня.
Из других клеток слышался смех и язвительные комментарии.
— Неужели всё? Её следует бить больше! — крикнула одна из рабынь.
— Всыпьте ей ещё! — просила другая.
— Нет, пожалуйста, — простонала наказанная.
Дерзость, грубость, непочтительность, наглость, невежливость, неряшливость, скверность характера, нетерпение, небрежность, неуклюжесть и так далее в рабыне не приемлемы. Рабыня не свободная женщина, которая может быть такой, какой она пожелает. Рабыня принадлежит и должна быть такой, какой её хочет видеть хозяин. На её шее ошейник. Соответственно, она должна быть почтительной, послушной, внимательной, покорной, изящной и говорить мягко и разборчиво.
— Надеюсь, теперь Ты будешь более озабочена тем, чтобы не вызвать неудовольствия? — осведомился владелец таверны, державший фонарь.
— Да, Господин! — выдавила она, вызвав больше веселья у других девушек.
Она получила хороший урок. Теперь она гораздо лучше чем прежде, знала о том, что значит быть рабыней, как и о том, что она была рабыней.
Помощник тавернера вернул плеть на прежнее место, а потом освободил запястья рабыни от кольца.
— Теперь можешь возвратиться в свою клетку, — сообщил её тавернер и добавил: — На четвереньках.
— Да, Господин, — простонала она.
Уже перед самой дверцей клетки она обернулась и, подняв голову ко мне, сказала:
— Из-за вас меня выпороли.
В её глазах стояли слёзы. Мокрые дорожки блестели на её щеках.
— Конечно, — кивнул я. — Ты повела себя до некоторой степени неприятно.
— Я ненавижу вас, — заявила она, — я ненавижу вас!
— Будь осторожна, — предупредил её я.
— Я ненавижу вас! — прошипела она снова и повернулась, чтобы войти в клетку. — Ай!
Это моя рука, намотавшая на кулак её волосы, остановила её движение. Я оттащил её назад и, опрокинув на спину перед собой, прижал к полу ногой и повернулся к тавернеру.
— Сколько Ты за неё хочешь? — спросил я.
— Нет, нет! — закричала девица.
— Сколько? — повторил я свой вопрос.
— Не продавайте меня ему! — взмолилась она.
— Три серебряных тарска! — заявил тавернер.
— Один, — буркнул я.
Это было намного больше того, что, как я предположил, заплатил за неё он сам. За серебряный тарск, при текущем состоянии рынка, он мог бы купить двух таких как она. Само собой, эта девка не стоила серебряного тарска, но не всегда мы покупаем или продаём из чисто экономических соображений. Я был зол. А кроме того, в настоящий момент деньги не имели для меня очень большого значения. Буквально несколько енов назад, на улице, неподалёку от таверны, пара добрых малых обеспечила меня дополнительными средствами.