Допив чёрное вино, я поднялся, оставив на столе серебряный тарск. Довольно наглый жест, должен заметить, поскольку такой монеты хватило бы на полсотни подобных завтраков, если не брать чёрного вина. Но деньги, доставшиеся прошлой ночью, пришли слишком легко, и расставался я с ними без труда. Оставил я на столе и медный бит-тарск.
Выйдя из гостиницы, я направился в магазин. Следовало купить кое-какие мелочи. По пятам за мной семенила моя рабыня.
К тому времени, как я добрался до причалов, она уже была в тунике и на поводке. Её руки хорошо смотрелись, будучи закованными в наручники за спиной. Её шею обнимал запертый ошейник.
— Я благодарна за разрешение говорить, — сказала стоявшая около меня на коленях девушка, и не дождавшись ответа с моей стороны, заметила: — Мы здесь же ан, я слышала звон.
Я и сам боялся, что в очередной раз теряю время.
— Вы следите? — предположила она.
— Да, — кивнул я.
— За кем следит Господин? — полюбопытствовала рабыня.
— За грузом, — ответил я.
— За красивым грузом? — уточнила она.
— Да, — буркнул я.
— Этого я и боялась, — вздохнула девушка.
Мимо нас прошло двое мужчин, кативших телегу, загруженную головами сыра, завёрнутого в листья тур-паха. Следом за ними прошли ещё двое, сгибавшихся под тяжестью угрей, наловленных в гавани, выпотрошенных и засоленных, свисавших с длинного шеста. Потом были четыре докера с сетчатыми мешками красноватых сулов на плечах. По крайней мере, два каботажника готовились к отплытию. Босоногий мальчишка прогнал мимо меня небольшую отару верров, приблизительно с дюжину голов. На некоторых каботажниках, как и на круглых кораблях, имеются загоны для домашнего скота, правда, у первых, мелкосидящих и плоскодонных, они обычно расположены на открытой палубе, а у большинства вторых, учитывая опасности непогоды и расстояния, которые предстоит преодолеть, домашний скот держат ниже, в трюме или в твиндеке. Каботажники, как и длинные корабли на ночь обычно вытаскивают на пляж, чтобы команды могли поесть и поспать на берегу. Фактически, большинство гореанских моряков, когда это практически возможно, предпочитают не выпускать землю из виду. Тасса капризна и полна сюрпризов, у неё в запасе множество ветров и убийственных волн. Мимо нас то и дело проходили небольшие группы вооружённых мужчин, вероятно наёмников. Я не заметил даже намёка на какую-либо дисциплину в этих формированиях. Некоторые несли копья на плечах, у других были арбалеты. Но всех объединяло одно, все казались настороженными, опасными парнями.
Я разведал этот район причалов за свои прошлые визиты, так что знал о том, что оружие и другое снабжение, потребное для войны, а также тюки с другими товарами, независимо от того, что они могли бы содержать, в изобилии грузились в трюма готовых к отплытию кораблей. Нетрудно было заметить, насколько глубоко некоторые из них сидели в воде. Иногда идентифицировать товары было достаточно легко. Например, я видел инструменты, такие как топоры, тесла, уровни, клинья, зажимы и пилы, а также материалы вроде смолы, скипидара, холста, краски и проволоки. Возможно, предположил я, эти товары предназначались не для отправки на север, а для верфей, например для Арсенала Порт-Кара.
— Хо! — внезапно негромко воскликнул я.
— А можно мне посмотреть? — поинтересовалась моя рабыня.
— Оставайся на коленях, — бросил я.
Через двойные деревянные ворота, достаточно широкие, чтобы мог пройти фургон, из внутреннего двора тёмного здания, возвышавшегося позади причалов, появился писец, в своей синей рабочей тунике и с дощечкой подмышкой. Как я и ожидал, поскольку не раз наблюдал такую процедуру прежде, вслед за ним вывели караван раздетых рабынь, скреплённых вместе за шеи одной длинной верёвкой. Руки у всех были связаны сзади, а глаза закрыты повязками.
Караван остановил сразу по выходе из здания. Теперь им предстояло ожидать, пока за ними не придёт офицер с какого-либо из кораблей. Караван сопровождали три охранника, один занял позицию со стороны здания, двое других стояли со стороны подхода к причалам.
Я быстро намотал и закрепил поводок на шее моей рабыни.
— Господин? — удивилась она.
Но я уже шёл в сторону каравана, как делал это в прошлые разы, чтобы занять облюбованное мною место между ним и причалом, откуда я, вместе с другими, мог хорошо рассмотреть бусинки этого ожерелья.
Моя рабыня, послушная взмаху моей руки, сопровождала меня. Несомненно, она была благодарна мне за свою тунику. Я объяснил портному, что туника нам нужна «рабски короткая». У неё прекрасные ноги, так почему бы хозяину не продемонстрировать их? Как и положено обычной рабской тунике, у неё не было рукавов, и, естественно, как и у большинства предметов одежды рабынь, не имелось никакого закрытия снизу. Это помогает рабыне лучше понимать, что она — рабыня, что она всегда открыта для удобства своего владельца.