— Как вас зовут? — справился Бертон. Голос его был спокойным и вежливым.
— Джимми Риверс, сэр.
Бертон улыбнулся:
— Откуда вы, мистер Риверс?
— Ист-Ботом, сэр, — гордо сообщил парень. Он ответил на улыбку Бертона ухмылкой.
— Детишки есть?
— Двое, сэр.
Бертон неторопливо кивнул.
— А не скажете ли вы мне, — так же вежливо и спокойно продолжил он беседу, — вы всегда стоите как столб, вместо того чтобы работать? — Трость скользнула сквозь его пальцы. — Ммм? Вы на самом деле такой бездельник, каким кажетесь?
Улыбка сползла с лица парня, как театральная маска. В глазах его отразился страх, когда Бертон взмахнул рукой и из трости, сверкая в лучах лунного света, выскользнул длинный зловещий клинок.
Это произошло мгновенно. Молодой фермер не успел издать ни звука. Клинок прошел сквозь его грудь. Несчастный сложился и рухнул на палубу. Бертон небрежно и спокойно вынул платок и стер кровь со шпаги.
— Терпеть не могу бездельников, — протянул он.
Люди заторопились с рьяностью собак в своре. Они сомкнули ряд в том месте, где только что стоял фермер, бочки парили над запуганной толпой с возросшей скоростью. Молчание нарушил голос Дашера:
— За работу, ленивые черти. Живо бочки с судна, в следующий раз будете иметь дело со мной.
Бертон засунул клинок обратно. Снова в его руках была трость. Все тем же спокойным голосом он обратился к капитану:
— Капитан Кроу, можно вас на минуточку?
В этот момент «Дракон» коснулся дна. Толчок был почти незаметным, просто шхуна опустилась на отхлынувшей волне чуть ниже обычного, казалось, никто, кроме меня, этого не заметил. Капитан Кроу, поглощенный разгрузкой и своим линьком, рассеянно подошел к Бертону.
Я двинулся к борту.
Бертон отвел капитана чуть в сторону.
— Неплохая работа, капитан, — сказал Бертон и посмотрел на меня. — На борту все спокойно?
— Никаких проблем, сэр.
— Отлично, — одобрил Бертон. — Я съездил в Кентербери, — он поиграл кружевной манжетой, — скажем так, на пару слов с полицией по поводу капитана Доусона.
У меня не было сомнений относительно его слов. «На бедного капитана Доусона в дороге напали бандиты. Его убили в Кентербери, когда он поджидал карету», — написал мне отец. Его смерть позволила Кроу занять место на капитанском мостике «Дракона». Я ощутил власть и мощь этой банды, понял причины ненависти отца. Сейчас, подумал я, Бертон повернется ко мне, снова сверкнет его шпага…
Я отодвинулся назад.
Снова «Дракон» коснулся дна. Я ускорил шаг. Добравшись до борта, я перемахнул через него. Если доплыть до берега, думал я, можно найти полицию и привести их сюда до того, как «Дракон» снимется с якоря. При начинающемся отливе он просидит на брюхе по меньшей мере час. Но, лишь только я оказался по другую сторону борта, раздался оклик Дашера:
— Подожди, Джон! — И сразу же голос капитана:
— Стой!
Я соскользнул вниз по борту в ял, в котором на корме при парусе сидел человек, удивленно уставившийся на меня. Я оттолкнул его в сторону и перемахнул в соседнюю лодку, потом еще в одну, балансируя, размахивая руками, чтобы не свалиться. Лодки колыхались под моими ногами.
— Стой! — снова заорал капитан Кроу. Я увидел его седую косматую голову у борта. Он ругался. — Догони его, Дашер!
Затем я услышал спокойный голос Бертона, пронявший меня до костей:
— Если парень убежит, Дашер, будете беседовать со мной.
«Дракон» стукнулся об дно в третий раз, сильнее, я услышал, как удар отдался в мачтах и такелаже. Через борт скользнули вслед мне темные тени, я бросился к крайней лодке. Это был крошечный ялик. Я открепил его и рванул весла.
За мной гнались, и возглавлял погоню Дашер.
15.
На стреме
Дашер двигался как будто танцуя. Он высоко подпрыгивал, перемещаясь из лодки в лодку.
— Десять гиней! — орал капитан Кроу. — Десять гиней тому, кто притащит мне мерзкую башку этой свиньи!
До берега было по меньшей мере четверть мили, я греб быстро, как никогда в жизни. Лодочка моя ныряла, лавировала в волнах, зачерпывая воду носом и кормой. К берегу направлялись и другие лодки, груженные бочками, я оставлял их все со стороны ветра, так как мою пустую лодчонку ветром сильно сносило.
«Дракон» растворялся во тьме позади, чернея на фоне ночного неба. Но от шхуны двигалась белая точка, и я знал, что по меньшей мере одна лодка меня преследует. Я греб так, что все тело заболело, вперед я взглянуть не отваживался.
В берег я врезался настолько внезапно, что кувыркнулся спиной вперед и вывалился из лодки. Прибрежный ил затягивал, я с трудом пробирался вперед.
Услышав скрип дерева, я обернулся и увидел, что лодка Дашера уткнулась в берег рядом с моей. Дашер сравнительно легко вышагивал к твердому берегу, тогда как мне каждый шаг давался с трудом.
— Подожди! — крикнул он. — Подожди, я помогу тебе.
Раньше я, возможно, поверил бы ему. Наконец грязь сменилась россыпью гальки. Я припустил по пляжу, Дашер за мной. После дней, проведенных в море, я почувствовал головокружение от ощущения суши под ногами. Меня пошатывало, но все-таки это была свобода. Так я думал. Потом я посмотрел на утесы. Они вырастали на невообразимую высоту, изрезанные морем и ветром, кряжистые. Для меня вскарабкаться на них — все равно что взлететь птицей в небо. Я колебался, свернуть к северу или к югу. Моя жизнь зависела от принятого решения.
С северной стороны трудились контрабандисты. Они длинной цепочкой пересекали пляж от моря до скал. В тусклом свете луны я видел черную стражу Дашера, человек пятьдесят или больше, каждый с палкой или дубинкой. В конце ряда людей, согнувшихся под тяжестью бочек, маячили еще с десяток человек. Там бочки складывали в штабель, а люди возвращались за следующими к берегу. Другие забирали бочки из штабеля и уносили вверх к утесу. И эту цепочку окаймляла охрана контрабандистов.
К югу утес тянулся, казалось, беспрерывно, и пляж постепенно поднимался к нему. Прибой разбивался у самого основания, надежды перейти буруны у меня не было.
Дашер добрался до гальки и остановился, затем сделал в обе стороны по нескольку шагов, пытаясь найти меня в тени скал.
— Джон! — крикнул он. — Джон, где ты? — Затем он стащил свою пробковую хламиду, отбросил ее и зашагал к югу.
Я пошел на север. Подойдя к контрабандистам, я смешался с ними. Никто не обратил на меня внимания, никто не заговорил со мной. Я взял бочку из штабеля и занял место в цепочке, тянущейся к скале.
Каждый из них нес по две бочки, закрепленные в петлях, висевших спереди и сзади. Даже мои ровесники, которых я заметил, несли по две бочки. Но с меня было достаточно и одной, и я обрадовался, что передо мной, как загнанная старая лошадь, пыхтел толстяк. Мы шли вверх, навстречу спускались люди за новыми бочками, охрана наблюдала за нами и за окрестностями.
Странным образом цепочка исчезала где-то впереди у обрыва, как будто контрабандисты, как лемминги, друг за другом спрыгивали с утеса.
— Джон! Джон Спенсер! — Голос Дашера встряхнул меня.
Я глянул вниз и увидел его. В руке он держал пистолет. Потом Дашер спросил людей, снующих вокруг:
— Вы не видели парня, одетого моряком? Не проходил тут такой?
Мне казалось, что все посмотрели на меня, но я не поднял глаз. Я шел по пятам за толстяком и теперь уже клял его за медлительность. Дашер пустился вверх по тропе. Ему приходилось с проклятием и руганью проталкиваться сквозь гущу идущих.