Рассвело, и все стало обыкновенным. Песчаные безжизненные холмы и желтые утесы окружили тесным кольцом долину. На севере виднелись хмурые хребты с грязным холодным снегом. Над желтой горой поплыло медное облако, и небо стало синим.
Взошло солнце. За ночь иней покрыл все. Красные чапаны стали розовыми, трава серебряной. Иней искрился и сверкал на оранжевых и зеленых лишаях камней.
Торопливо погрузили вареную конину и выступили туда, где высились красные горы глины. Огромного роста красноармеец-киргиз с маленьким тщедушным украинцем не спеша седлали коней. Это были двое, назначенные Будаем для охраны тыла. Они выждали с полчаса и, когда отряд впереди скрылся за холмом, медленно тронули коней. Проехав километра два, они остановили коней за утесом и оглянулись.
— Не спеши, — лениво проговорил великан. — Лучше смотри, чтобы нас кто-нибудь не догнал.
— Юлдаш, гляди: едут! — торопливо проговорил маленький пограничник.
Тише! Пусть приблизятся. Постой! Останься, а я отберу у них винтовки.
— Ишь ты! — сказал маленький пограничник. — Гляди, какой медведь! Прямо тебе под пару.
Последние слова были сказаны тихим шепотом. Через две минуты всадники подъехали к утесу. Юлдаш приблизился к ним вплотную. Огромный встречный киргиз на вороном коне поднял плеть, похожую на дубину, но увидел второго пограничника с винтовкой и остановился.
— Бросай камчу! — закричал Юлдаш.
Второй киргиз был маленький старичок. Юлдаш слез с коня, подошел и обыскал обоих.
— Опия целый мешок, — весело проговорил он.— Айда с нами, командир разберет!
Великан-контрабандист что-то быстро проговорил старичку, тот ему ответил. Юлдаш побледнел и второй раз закричал:
— Брось камчу! Богаченко, ты знаешь, кто это?
Украинец подъехал и в упор прицелился в контрабандиста. Плеть упала на камни.
— Старик ему говорит: «Не трогай», — взволнованно переводил Юлдаш, — а он говорит: «Ударю! Сколько я побил их этой камчой!»
— Так неужто он это самый и есть?
— Джаксалы! — ответил Юлдаш.
Контрабандист услыхал, и лицо его стало бурым. Он рванулся к пограничникам, но Богаченко вскинул винтовку, а Юлдаш подошел и крепко связал руки Джаксалы назад. Оба хорошо понаслышке знали этого богатыря. Оса вообще не верил в его существование, хотя Джанмурчи с клятвой уверял, что Джаксалы убиваег человека одним ударом плети по голове. Джаксалы резко свистнул. Оба коня контрабандиста повернули назад во весь мах.
— Не стрелять! — строго сказал Юлдаш. — Наши назад вернутся или контрабандисты догонят и нападут. О-о, шайтан!
Джаксалы расхохотался. Юлдаш на мгновение задумался, потом мрачно проговорил:
— Будешь идти пешком за то, что украл казенный опий!
Он взял конец веревки и сел в седло. Связанный Джаксалы покорно пошел следом.
— Напрасно ты думаешь, что на нас нападут и тебя освободят, — твердо проговорил Юлдаш. — Я убью тебя прежде, чем это случится.
Они тронулись на подъем. Впереди расстилалось ровное снежное поле. Молча они шагали весь день по снегу. Синие и лиловые тени легли на снег. Впереди красным, расплавленным золотом горел закат, бросая отсветы на бесконечный белый снег.
— Сегодня мы командира не догоним, — сказал Юлдаш.
— День-то какой короткий, как зимой!
Юлдаш остановил коня у проталины и жадно глядел на кустарник.
Богаченко боязливо заговорил:
— Огонь разводить страшно. Далеко видно. Как бы ихние не подошли на огонек в гости. — И неожиданно мечтательно добавил:—Эх, на Украине-то теперь косят!
— Если придут — будем стрелять. Без огня мы умрем. Разожги огонь.
Богаченко повиновался. Связанный старик что-то быстро заговорил.
— Он говорит: руки отморозил. Пусти, говорит, погреться, а то пальцы отвалятся, — перевел Юлдаш.
— Ты, слышь, не дури, не развязывай, ну его к черту, — опасливо сказал Богаченко.
— Ничего, не бойся. Развяжи, — добродушно распорядился Юлдаш.
Он был в кожухе, и поверх еще был надет тулуп. На руках у него были толстые рукавицы.
Тяжелый, неповоротливый, неуклюжий, он стоял у костра, хлопая руками себя по бокам, чтобы согреться.
— Слышь, кум, — сказал Богаченко, обращаясь к Юлдашу. — В прошлом году я в разъезде был, так вот где холод. Сквозь тулуп как дунет—насквозь. В декабре ездили, градусов сорок было. Да чего уж там — хлеб клинком рубили.
Джаксалы и старик подошли к другой стороне костра и дружелюбно ухмылялись. Они расправляли затекшие пальцы, оттирали их снегом, потом уселись на корточки к огню.
— Вот они всегда так, — сказал маленький пограничник. — Непременно садятся.
Он не успел договорить. Джаксалы сбросил чапан и одним прыжком ринулся на Юлдаша. Маленький пограничник нагнулся к винтовке, но старик обхватил его вокруг туловища и прижал руки. Гигант Юлдаш, закутанный в тулуп, сразу свалился в снег. Он не выпустил Джаксалы, и оба, барахтаясь, провалились в сугроб. Юлдаш закричал и с воловьей силой сбросил с себя Джаксалы. Контрабандист выхватил у него из ножен шашку. Пограничник хотел вскинуть винтовку, но контрабандист приблизился вплотную. Тогда, бросив ружье, Юлдаш закрыл голову полой тулупа и обхватил Джаксалы, чтобы не дать ему размахнуться.
— Рубит, рубит! — кричал Юлдаш. Но Богаченко помочь не мог.
Старик судорожно держал его в своих объятиях, и они вертелись в снегу. Несколько ударов клинка упали на плечи Юлдаша и глубоко поранили руку. Схватившись в обнимку, враги затолклись по костру. Пламя задымилось, тулуп затрещал на огне. Юлдаш невольно глянул вниз, и Джаксалы вырвался. Кровавой полосой блеснул кверху клинок, но в момент удара Джаксалы оступился и пошатнулся в снегу. Юлдаш уклонился от слабого размаха и схватил шашку руками. Контрабандист рванул клинок и располосовал руку, но Алдан крякнул и, не выпустив клинка, согнул его пополам. Оба бросили шашку и схватились врукопашную. Вдруг пограничник закричал от ярости и боли. Джакарты начисто откусил ему два пальца левой руки. Снова он его отпустил. Джакарты выхватил из-за пояса опийный ножичек, и Алдан прижал подбородок к груди, чтобы закрыть горло. Ножик разрезал ему всю щеку. В ту же минуту нога Джакарты попала на камень. Алдан навалился всем телом, и снова оба рухнули в снег. Но теперь пограничник был сверху.
— Довольно, отпусти! — хриплым рычанием послышалось из сугроба.
— Нет! — задыхаясь, ответил великан.
Он заливал своей кровью лицо противника и изо всей силы давил локтем на его горло. Джаксалы забился, но через несколько минут остался неподвижным. Юлдаш, шатаясь, подошел к товарищу.
— Наша взяла, кончай! — хрипло сказал он, сбрасывая тулуп.
Маленький пограничник оторвался от старика и схватил винтовку, но контрабандист понял, что значили слова победителя, и упал на колени. Маленький, тщедушный, он совсем провалился в снег. Из ямки было видно только спину. Юлдаш засмеялся. Правда, его смех был похож на рычание, но старик залепетал слова благодарности и поднял руки к небу.
— Скорее, разводи огонь, чтоб тепло было.
Старичок суетливо завозился у огня.
— Сними с него сапоги, а то мои совсем сгорели,— добавил Юлдаш.
Старик снял с Джаксалы сапоги. Богаченко отвязал от клинка индивидуальный пакет и перевязал раны товарищу. Старик, с ужасом косясь на длинный черный труп позади, заговорил, обращаясь к Юлдашу:
— Ты меня не убил, пожалел мою седую голову. За это я покажу тебе одно место недалеко отсюда. Там много опия. На двадцать пять лет хватит для контрабанды.
— А легко туда проехать? — спросил Богаченко.