Парни молча кивнули и тяжелым взглядом посмотрели в сторону Демьяна, чтобы у того не осталось сомнений – они его переломают и прибьют, как только он вздумает «навострить лыжи».
Демьян не мог уснуть всю ночь. Он лежал на диване в одной из комнат в темноте и смотрел в потолок. Бруно, наверное, уже передал письмо преподобному и тот начал действовать, как они с ним договорились тогда, в резиденции кардинала. Демьян рассказал преподобному отцу Томазо душераздирающую историю о том, как ему, Демьяну Садко, пришлось покинуть Московию, бросив все свое имущество, скрываясь от одержимого сатаной ужасного чернокнижника и колдуна. Он рассказал как этот колдун, раздевшись догола и демонстрируя тело, разрисованное мерзкими рисунками, восхваляющими дьявола, проводил кровавые жертвоприношения в лесу и что он сохраняет результаты богомерзких шабашей в диковинной волшебной шкатулке, наподобие той, что была обнаружена у несчастного текстильщика Шарля Бонэ. В ту ночь Демьян так живописно и страстно преподнес образ Семы Молотка, что и сам практически уверовал в наличие у бандита бесовских рожек, хвоста и копыт.
– И вот любезный святой отец, я получил известия, что это богомерзкое чудище скоро прибудет сюда, в Париж, чтобы найти меня, убить и принести мою бессмертную душу, дарованную мне Спасителем, дьяволу! А ведь я только обрел покой и благость в лоне святой католической церкви. Он узнал, что я собираюсь сделать весьма щедрое пожертвование церкви в благодарность за обретение истинной веры, – и Демьян заплакав, схватил руку преподобного благоговейно целуя ее.
Преподобный не ожидал такого, он растрогался, обнял его и прижал к груди.
– Сын мой, как искренне вы полюбили веру нашу и как преданы вы чистым сердцем нашему Богу. Знайте же, что вы под защитой нашей. Тем более, Его преосвященство поручил нам вашу защиту… Я думаю, вы подробно расскажете ему о том, как я вас защитил от козней нечестивца. Ах, мерзавец, позарился на богоугодный дар! Да горит его душа в пламени адском до скончания времен!
Они условились, что Демьян приведет колдуна на рынок Мортен, а там преподобный Томазо с вооруженным отрядом схватит его.
– Святой отец, – зашептал Демьян, размазывая слезы по лицу, – это очень могущественный колдун и пособник дьявола.
– Уж поверьте, любезный сеньор Демьян, нет ничего сильнее карающей длани истинной веры. А от меня еще ни один слуга Сатаны не ускользнул. Всех зажарили на костре или утопили, – усмехнулся преподобный, потирая руки, – а пожертвование очень щедрое? – между делом поинтересовался он.
Тем же утром Демьян отбыл в свите кардинала Жоржа де Амбуаза в Париж. Его витаминная терапия помогла настолько, что Его Преосвященство, несмотря на свое почти предсмертное состояние, решил заняться государственными делами, вернувшись к королевскому двору. И Демьян, с каждой милей приближавшей его к Парижу, понимал неотвратимость встречи с Семой Молотком, которой он так боялся, но подключив к своей схватке с бандитом святую инквизицию, уже избежать или изменить ее не мог. К счастью, Изабелль ехала рядом с паланкином кардинала и ему представилась возможность быть рядом с девушкой. Она скрашивала его тяжелые переживания своим присутствием и своим милым обществом. Он видел по румянцу на ее щеках, по ее ответному взгляду, полуоткрытым губам, в тот момент, когда она слушала его, что его общество для нее очень приятно. Еще он обратил внимание на то, как она подбирает слова и как произносит их. И на основании всего этого пришел к радостному выводу – она испытывает к нему не просто симпатию. И поэтому Демьян решил для себя – он должен, во что бы то ни стало избавиться от Семы Молотка, воистину сатанинского человека в своей жизни. Ведь с появлением в его жизни этой прелестной девушки, эта схватка сразу приобрела для него особый, очень важный смысл. Воображение создало в его сознании чудесную фантазию. Изабелль – его дама сердца, а он – бесстрашный рыцарь. И чтобы завершить в столь желанной фантазии свой образ, как рыцаря, он должен обязательно убить дракона, которым являлся Сема Молоток. Только вот голову дракона он получит с помощью чужих рук, впрочем, о методах и путях, он старался не думать.
Утром Сема лично растолкал его на диване, разрушив дремотные грезы, в которых он путешествовал в сверкающих латах в обществе Изабелль.
– Подъем, Герберт Уэллс. Разлепляй свои бельма, нечего бить пролетку на топчане,[65] давай, давай, пора отправляться к твоей дыре.