– Я, знаете ли, любезный Демьян, иногда брожу по темным коридорам Большого Шатле и предаюсь философским размышлениям. Это происходит от того, что здесь, получается, быть ближе всего к Богу. Да мой друг, Большое Шатле – место философского уединения…. Я даже иногда сочиняю стихи, – смущенно добавил он, – вы не против, если я вам их почитаю?
«Надо расспросить его. Он должен быть в курсе того почему я здесь оказался», – Демьян стал быстро соображать как бы ему выгоднее воспользоваться своим приятельским знакомством с палачом.
– Валяйте, – вяло буркнул Демьян.
– Ну, мой друг не смотрите на жизнь так мрачно.
– Стараюсь.
– Ну, вот теперь вы молодец. Слушайте….
Он подошел, взялся за прутья и опустил голову на них. Постоял пару секунд, выдерживая необходимую театральную паузу, а потом, вскинув голову с взглядом, смотрящим через стены, в самую глубь Вселенной начал декламировать:
Жиль Сансон поднял голову, обращая лицо к низкому потолку, по-видимому, он мог смотреть сквозь стены и узрел ночное небо усеянное звездами, прижал руки к сердцу, и резко вскинув их туда же к потолку, завершил.
У Демьяна, который и так был очень сильно напуган своим пребыванием в застенках Большого Шатле, а тут еще и палач-стихоплет – его челюсть медленно поползла вниз. Он ошеломленно смотрел, моргая глазами, на Жиля Сансона. А тот опять уронил голову на руки, схватившись за прутья, пафосно замер, изображая томительную усталость метущейся души.
«Да ты долбаный маньяк! Конченый кровавый чикатилос!»[76], – ошарашенный Демьян не мог прийти в себя.
– Ну что же вы молчите, мой друг? – трепетно спросил Жиль Сансон не поднимая головы.
– Э-э-э это великолепно…, – прошептал Демьян.
– Правда? – поднял голову палач и посмотрел на Демьяна сияющими глазами.
– Да… Любезный Жиль… Я думаю прочитай вы их Петрарке, он без сомнения восхитился бы ими до глубины своей гениальной души, – Демьян, как мог смягчил натуру палача.
– Знаете, я всегда предпочитаю читать свои стихи заключенным, которым возможно в скором времени придется расстаться с жизнью. Мне так приятно, что несчастные уходят в последний путь, унося в сердце искру нашего прекрасного бытия, созданного поэзией, – сказал растроганный палач со слезами на глазах.
Демьян почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове, но собравшись с мыслями, решил действовать.
– Да я тоже рад… Любезный Жиль, а вы случайно не знаете причину почему я снова попал сюда?
– Ах, мой друг, я всего лишь палач. Все, что я знаю, это то, что к человеку, колдуну из Московии, который хотел погубить вашу бессмертную душу, приходил пару раз глава цеха аптекарей Франсуа ле Бертран. А потом преподобного, в полномочиях которого находится дело, пригласили в магистрат на аудиенцию с бургомистром, главами цехов и парижским прево.
«Пиздец!», – Демьяну сразу стало плохо, потому что в его голове тут же сложились все пазлы.
– А где же сейчас сам преподобный Томазо?
– Сегодня после заутренней ловил вашего брата или кем он вам там приходится, – отмахнулся Жиль Сансон.
Демьян вдруг осознал всю кошмарность ситуации и свою беспомощность, но терять инициативу в этом диалоге – это значит упустить жизненно важные сведения.
– И как успехи? – осторожно поинтересовался Демьян.
– Но после полудня срочно уехал на запад, там вскрыли змеиное гнездо гугенотов. И он поручил охоту на вашего компаньона Гийому и отряду констебля от цеховых мастеров. Сами понимаете, эти проклятые гугеноты еще та язва. Мой милейший друг, этих еретиков нужно давить пока еще зараза, идущая от них, не захватила честных католиков. Предчувствую, скоро у меня будет много доброй работы.
«Это хорошо у нас есть время для того чтобы все обдумать», – Демьян поднял глаза кверху возблагодарив силы небесные за это.
– А вы не знаете, о чем Франсуа ле Бертран говорил с колдуном из Московии?
Палач, сокрушенно цокнув языком.