– Attention au bâtard!
У Демьяна было высшее образование, он закончил престижный университет, на историческом факультете, знал три языка и автоматически перевел фразу, сказанную на странном французском языке и которая могла быть переведена, как «Поберегись мерзавец!». Он привык отвечать наглецам тем же и сам того не понимая ответил хаму на его же языке.
– Va te faire foutre![1]
Сначала Бруно с его проклятой развалюхой теперь это происшествие. Окончательно ошалевший от окружающего Демьян продолжал стоять посреди незнакомой улицы – его рациональный ум отказывался верить в происходящее и в то, что видели глаза.
«Я, наверное, окончательно рехнулся! Господи да что же происходит?»
Он начал размышлять, пытаясь найти рациональное объяснение происходящему.
«Наш город очень старый, почти ровесник Суздаля, и в нашем городе часто снимают исторические фильмы. Да, да это просто декорация, о которой мне еще неизвестно. Да все просто. Какой же я дурак!»
Он даже улыбнулся от этой мысли и немного успокоился.
Но тут он увидел, что всадник возвращается и на ходу вынимает из ножен предмет очень похожий на шпагу. Демьян пошел к нему на встречу.
– Так товарищ, э-э-э простите. Я не хотел вмешиваться в съемочный процесс. Я тут совершенно случайно оказался. Это все мой друг Бруно, будь он не ладен…
Но всадник даже ухом повел, надвигаясь на обидчика, словно огромная гора со словами:
– Vous allez payer pour cela![2]
Он ловко ткнул шпагой в сторону Демьяна, который едва успел увернуться, но шпага прошла всего паре сантиметров от тела, распоров джинсовую куртку, скользнула по щеке и сильно оцарапала ее.
– Ты что делаешь! Я тебя в полицию сейчас сдам!
Всадник спешился, выставил вперед шпагу и попрыгивая на ногах, стал грозно надвигаться на Демьяна. На смуглом лице, из под широкополой войлочной шляпы, сверкали гневные глаза, а усы, распушенные на кончиках яростно подрагивали.
На острие шпаги краснела кровь.
У бедного Демьяна пересохло от страха во рту, он понял, что его противник совсем не шутит, вокруг все возможные свидетели исчезли.
– Оставь меня или тебе хуже будет!
И путая слова французского языка завизжал.
– Loin de moi fou! Sinon, vous serez pire[3].
Всадник, от этих слов яростно вращая глазами, взревел как раненый бык и кинулся на Демьяна. Но Демьян в кармане куртки уже нащупал спасительный балкончик с перцовым спреем, он быстро выхватил его и направил струю в багровое от злости лицо, идущего в атаку противника. Тот выронил шпагу и заорал от бессильной ярости, изрыгая проклятья и ругательства на старинном французском языке. Демьян не стал долго думать, размахнулся посильнее и что было мочи, врезал всаднику ногой в пах. Поверженный враг с воплем упал и откатился на другую сторону улицы. Он, лежа на спине, бессильно крутился на месте, тер красные глаза, из которых градом лились слезы. Наконец сзади раздался звук открываемой двери, и кто-то с силой втащил дрожащего от страха Демьяна вовнутрь. В полумраке помещения он пытался отбиваться, клацал зубами стараясь укусить человека, держащего его, пока не услышал.
– Ты что горе историк, так ничего и не понял! Да успокойся уже, наконец!
Бруно, закадычный друг Бруно!
Демьян сидел на деревянном табурете рядом с дубовым прилавком. Бруно вытащил откуда-то стеклянный бутыль с кривым горлышком. Налил ее содержимое в жестяной стакан.
– Вот возьми выпей.
И почти насильно всунул его в дрожащие руки товарища. Демьян не без труда поднес жестяной стакан к губам и выпил. Напитком оказалось вино. Вино хорошее, правда, с некоторым привкусом затхлости, которая свойственна старым винным бочкам.
– Ну как? – Бруно с довольным лицом стоял рядом, – это тебе брат не какое-то вино из Дютика с консервантом диоксида серы, это настоящее вино, – он хлопнул в ладоши и потер ими друг об друга, – натур продукт.