В овраге внезапно полил ужасный дождь. Бусинки воды, разбивающиеся о мой лоб, расплывающиеся темными кругами на моем синем трико... И тут же он превратился в потоп, капли стали настолько частыми, а ветер настолько сильным, что я на несколько секунд застряла на месте, как галька, перекатывающаяся по дну взбухшей реки. Я отступила, живот подвело от страха, что отцеплюсь...
— Ривек Дар, Арваль!
По зову Голгота Арваль присоединился к Стае, я наклонила голову, все разом напряглись, молча, не сговариваясь — инстинктивный рефлекс стадного животного. Мы не выберемся поодиночке, никто, даже Гот, мы были просто кучкой хрупкой движущейся плоти, спаянной в блок, разъединившись же — почти ничем, хрупче надтреснутой деревяшки, готовой расколоться под порывом, опилками перед дуновением. И все это знали, и лучше остальных — Пьетро и Сов, которые добрую половину времени проводили спиной к дождю, лицом к нам, чтобы получше жестами и голосом связать Таран — Таран со Стаей, Блок с крюками, — порой лишь взглядами, несколькими словами, несущими порядок, ритм или симпатию.
π Очень скоро все раскисает. Латеритная глина ничего не впитывает. Голгот вытащил нас из оврага, он сильно забирает в сторону, бросает Арваля обратно на разведку. Но он не может уйти от месива, которое накапливается под нашими кошками. Дождь усиливается. Как и ожидалось, ветер ускоряется. Вязнем в глине. Наша одежда, совершенно промокшая, липнет к суставам. Когда мне все же удается раскрыть глаза, я не вижу почти ничего успокаивающего. Только зеленые клубки перекати-поля придают материальность пространству. Мы наталкиваемся на них, мы пробираемся сквозь них, колемся о них. Светлые клоки блестят, ложатся под порывами ветра. Очень отличаются от земли, которая приобрела ржавый цвет. Свет сероватый, мутный. Голгот прокладывает трассу примерно на восток-юго-восток. Он ведет нас у края гребня, на полпути вниз по дюне, ищет встречный ветер...
— На девять часов бродяга!
— Эрг, готовность!
— Дай ему подойти, Эрг, он ранен!
) В нашем поле зрения неясно прорисовался залитый дождем силуэт, почти сложившийся пополам, он шатается. Его толкает удар ветра — слышен отдаленный шлепок... Человек упал, с трудом встал на одно колено — снова тяжело свалился, головой вперед, будто упился в хлам, он оглушен. Попытался продолжить движение на четвереньках, но ветер не дает, он явно не умеет предвидеть порывов ветра — из породы убежищных... Сблизились! Голгот не изменил своего курса ни на йоту, но жестом велел мне выйти из Тарана и посмотреть. Этот довольно высокий парень рискнул сунуться в островок грязи, вот радость какая… Он увидел, что я иду, и положил руку на бумеранг за поясом, но я успокоил его, разведя руки. Из-за шума ливня я вынужден орать:
— Так далеко не уйдете, верно ведь?
— У моей повозки сломалась мачта... У всей эскадрильи поломались...
— Вы Косые?
— Ага... Но не мародеры... Кочевые старатели... Мы собирались поставить решетки на оси Беллини... Попали в бурю... — Парень отвечал мне, не вставая с колен. С волос капала жирная грязь, дождь светлыми красными струйками смывал с его предплечий кровь.
— Пытаетесь добраться до деревни?
Он кивнул, и:
— Вы знаете, где она? — спросил он, непроизвольно сглотнув.
— Полчаса вниз по ветру.
Парень расширил глаза, залепленные грязью. Пока несколько долгих секунд он смотрел в подветерье, орда двигалась в наветерье — треугольным строем, с волочащимися по глине санями, растворяясь на ходу в толще дождя... Дважды он заставлял меня повторять «вниз по ветру». Он явно ничего не мог понять. Да и кто бы смог?
— Но вы-то куда идете, вы-то, в таком разе?
— К верховьям.
Он снова сделал паузу, не в силах подняться.
— Но, черт возьми, вы кто?
— Орда.
— Та самая Орда Контраветра? Орда Девятого Голгота?