— Его брат.
— Чей брат?
— Брат пацана, который должен был соревноваться со мной на испытании с самоходцем, когда мне было десять. И который не встал утром… Они были близнецами. Настоящие близнецы, как две капли воды.
Голгот присел. Обеими руками он ухватил за уши того, кто раньше был Силеном. И поднял его лицо до уровня собственных глаз, пристально в него вглядываясь. Он махнул нам отойти в сторону, что мы и сделали. И тогда он с ним заговорил, он говорил с ним. Он с ним говорил. Долгий шепот, иногда на повышенных, а иногда с безумными, резкими жестами. Это продолжалось, ну я не знаю... Продолжалось. В конце концов Голгот положил голову и вернулся к нам с опустошенным лицом. Он подошел к Эргу, чье раны на плечах проступали через повязки, и завопил:
— Кер Варак!
— Арлек!
— Кер Дебарак!
— Паракерте!
— Я лек дер гаст пар сулпати. Силен гал филек дор. Тер эрк ниварм дер Корректояр.
— Спасибо.
Затем он приложил руку с растопыренными пальцами ему прямо ко лбу, ни на йоту не растормошив Эрга. Дальше Гот говорит нам идти и ложиться спать. Лицо у него искажено. Его нос как никогда напоминает ноздри животного — расширенный, неспокойный, принюхивающийся к ночной влажности. Последняя сказанная им фраза не адресовалась никому в частности.
Как это с ним бывает иногда:
— Еще одна жизнь, которую отщипнул шквал… Скоро придется побаиваться даже ветра…
VII
Последняя Орда?
) День, последовавший за этой ночью схватки, был одним из самых нескладных. Между фреолами, держащимися на следующий день после пирушки довольно непринужденно, но притом активно занимающимися маневрированием, и нами — пустым местом в глазах Силена, нами, которые уже самим фактом, что проснулись этим утром, были обязаны своего рода голему, замшелой неподвижной груде, которая оказалась так любезна, что сократила предсказуемые страдания Эрга и перерезала горло Гончей, — пролегла ощутимая дистанция.
Еще одно сражение, за двадцать восемь лет контрахода мы переживали их не раз. Однако за рутиной, за автоматизмом побед, тот страх, который охватил нас в пятнадцать лет, когда грабители пересекли наш след и вышли на нас с подветренной стороны, со временем пропал. Эрг очень быстро — фактически с самого начала, — оправдал свой статус защитника. Он предвидел, он выигрывал. Его заставали врасплох, он выигрывал. Днем, ночью, усталый, даже без оружия, он выигрывал. В селении, на промозглой равнине, в степи, посреди озера, в одиночку или при поддержке Фироста, Леарха, Степа: он выигрывал. Против мародеров, убежищных, золотоискателей, банд Косых, животных — что бы ни случалось, он выигрывал. Кроме вчерашнего дня, когда он впервые не выиграл.
Не все в орде, может быть, отнеслись к этому так же серьезно, как Ороши, Пьетро или я. Для многих на виду оказался только результат: Эрг Макаон вышел из боя живым, его противник мертв. Они не верили в Корректора — не всерьез, или же верили в него отстраненно, как верят в фей или облакунов Ларко. По правде говоря, я сначала повел себя так же, как они — до полудня, когда под влиянием Ороши мы пошли повидать Эрга и поговорили с ним. Твердокаменный Эрг. Я был не так поражен его иссеченной плотью, с этим поперечным рубцом от пропеллера, которого он никак не сумел избежать, как его взглядом. Из взгляда исчезло кое-что в Эрге очень существенное: его надменность. Сколько бы Макаон ни объяснял снова течение дуэли, разбирая для нас свою тактику и недостатки, опять рассказывая о появлении Корректора, его скрытности и его исчезновении, оживляя все такой своеобычной сухой иронией, нас он не успокоил. Эрг никогда не умел лгать — ни другим, ни (прежде всего) самому себе. В его глазах он проиграл эту битву, и проиграл ее дважды: в отношении Силена, которого он не сумел перенасытить; в отношении Корректора, который, убив эргова противника, неприкрыто унизил Эрга, возложив на него (Кодекс Кер Дербан) долг позднейшего боя, в котором Эрг обязан был принять как момент, так и оружие и место. Последнее прозвенело в наших ушах (и прогудело в его собственных), как гонг судьбы. Никто, кроме собственного ордонатора Эрга, Те Жеркки, не мог даже вообразить, как противостоять Корректору, приняв какую неизвестную тактику и какой синтаксис — и даже существовала ли в его вселенной такая секущая плоскость, где он мог бы, по крайней мере, вести бой. Через четверть часа напряженного молчания Эрг обронил:
— Я должен снова увидеть Те Жеркку. Я отстал, и серьезно... Я стал вялым. Слишком много простых боев, слишком много... Мне нужно заново учиться.