Люди шептались, что мы оба похожи. Очень похож на старика. Вот только у меня были глаза моей матери. У него был отец. Честно говоря, я ненавидел любое сходство с тем ублюдком, который уничтожил мою мать. Я бы не потерял сон, даже если бы он умер.
Начался народный парад.
Бросаю на ее могилу красные розы, любимые мамины. Выражаем соболезнования. Возвращаемся к своей мелкой жизни. Они были как мухи на дерьме, жаждущие драмы и фальшивые в своих симпатиях.
Байрон не принес красную розу. Вместо этого он бросил белую сирень. Этот чертов ублюдок всегда должен был быть другим. Я задавался вопросом, символизирует ли белая сирень чистоту и невинность. Ничто с Байроном не было случайностью.
Он остановился передо мной и Бранкой. Его взгляд метнулся вверх и поймал взгляд Бранки, которая с любопытством наблюдала за ним.
«Алессио и Бранка, мои соболезнования», — сказал Байрон, снова взглянув на меня.
Моя челюсть сжалась, слова, предназначенные для него, обожгли мне горло. Это было не то место и не время. Я бы предпочел больше никогда не видеть этого ублюдка.
— Спасибо, мистер… Бранка не знала нашей сложной семейной истории. Я защитил ее от этого ублюдка. Мне не удалось защитить ее от отца, когда она была маленькой, но теперь я уже взрослый и буду использовать беспощадные методы, чтобы защитить свою семью.
«Байрон Эшфорд», — ответил мой сводный брат, более чем готовый продлить этот диалог.
Я сунул руку в карман брюк. — Спасибо, что пришли, — холодно отпустил я его.
Серые глаза Бранки, так похожие на мои, нахмурились и метнулись то на меня, то на Байрона и обратно на меня.
Не говоря больше ни слова, Байрон наклонил голову и исчез. Но настойчивый ублюдок вернется. Он всегда возвращался. Как тяжелый герпес.
Народу стало все меньше и меньше. Мой взгляд продолжал возвращаться к женщине с карими глазами, которая очаровывала меня.
Четыре года я работал над тем, чтобы забыть ее образ. Невинность, стоящая среди розовых простыней с оборками, перед безжалостностью. И она отказалась съежиться. Ее глаза встретились с моими, мягкий выдох раздвинул ее губы, и румянец залил ее щеки.
Она вспомнила меня. Это было в мерцании зеленовато-карих глаз. Химия и напряжение сковывали нас, невидимые струны обвились вокруг нас, и я знал, что на этот раз она будет у меня.
Мгновения растянулись в вечность, и, словно увидев решимость в моих глазах, Отэм отвела взгляд.
Что-то подсказывало мне, что у меня никогда не было шансов против этой женщины. Все за последние четыре года привело нас сюда, к этому самому моменту.
Ее родители придут за мной, но им никогда не победить. Она была моей с того момента, как мы встретились взглядами. Словно услышав мои мысли, Отэм еще раз взглянула в мою сторону. Колебание. Осторожность. Страх?
По иронии судьбы, она стояла рядом с Кассио и Лукой Кингом, хотя и не разговаривала с ними. Ее настороженный взгляд был обращен на меня и на них двоих. Справедливо так. Мы все были убийцами, сформированными нашими отцами и обстоятельствами.
Подошла еще одна пара, бормоча свои соболезнования. Я даже не удосужился их признать. Все мое внимание было сосредоточено на молодой женщине с волосами цвета воронова крыла и самыми странными карими глазами, которые я когда-либо встречал. Девушка, которая вытолкнула меня из своей комнаты четыре года назад. Первый человек, не говоря уже о девушке, который противостоял мне.
Вскоре там остались только мой ублюдок Бранка и я, а Отэм, Кассио и Лука стояли в стороне. Кассио и Лука уже выразили свои соболезнования и продолжают оказывать мне поддержку.
Я был уверен, что Отэм осталась за Бранкой, хотя она выглядела нервной. Ее зоркий взгляд метнулся то на меня, моего отца, то на братьев Кингов, то обратно на меня.
Хорошие инстинкты , размышлял я.
Она переминалась с одной ноги на другую, ее пальцы так крепко сжимали красную розу, что костяшки пальцев побелели. Она не приблизилась бы к нам, я бы поставил на это свою жизнь.
— Ничего, если я пойду? Бранка тихо пробормотала.
"Где?" Наш отец лаял так громко, что даже лучший друг Бранки подпрыгнул.
— Давай, — посоветовал я ей.
— Я ее отец, а не ты, — прошипел отец, но я проигнорировал его. Если бы этот ублюдок не умер в ближайшее время, я бы убил его сам. На самом деле, сейчас самое подходящее время, поскольку мы уже были на кладбище. Затолкайте его в могилу и позвольте ему гнить, как проклятый червь, которым он был.