Дверь закрылась за мной с тихим щелчком.
Рано утром, еще до восхода солнца, тихий щелчок прозвучал как выстрел. Этот ублюдок подпрыгнул на своем месте, несмотря на то, что цепи удерживали его в заложниках, а ладони прижались к коленям.
Его глаза устремились в мою сторону, на его лице отразился страх. Он был здесь со вчерашнего вечера.
Мой холодный взгляд скользнул по нему. Грязная, а теперь окровавленная мускулистая рубашка, никаких чертовых мышц. Лысеющая голова.
На его левой руке не хватало пальцев, и они лежали на земле, перепачканные кровью и грязью. Их уже не спасти. Его побледневшее лицо выражало страх. Недостаточно страха.
Вчера вечером я только начал. Я решил проверить биографию этого ублюдка, прежде чем отпустить его, и оказалось, что этот ублюдок любит навязывать себя маленьким девочкам. Так что отпустить его больше не было возможности.
Кислота обожгла мою кровь при мысли о его грязных руках на Отэме, даже на долю мгновения.
— Ты знаешь, почему ты здесь? — спросил я холодным тоном, а губы скривились от презрения.
Я вытащил лезвие из кармана, и глаза этого ублюдка округлились от ужаса. Он начал хрипеть, хватая ртом воздух.
«Пожалуйста, пожалуйста, хватит», — умолял он.
Я проигнорировал его, схватившись за рукоять клинка и наклонившись вперед.
— Ты коснулся того, что принадлежит мне, — холодно сказал я, затем вонзил лезвие сквозь его руку прямо в верхнюю часть бедра. Плоть и кости поддались, когда нечеловеческий вой на самой высокой ноте вырвался из его горла и завибрировал от цементных стен комнаты.
Кровь хлынула вокруг него, и я получал садистское удовольствие, заставляя его страдать. Я вонзил нож глубже в его руку, лезвие еще глубже вонзилось в бедро.
Запах мочи наполнил воздух, когда он смотрел на меня, его глаза остекленели от боли.
Мои зубы стиснулись. Слава богу, эта комната была вся бетонная. Я терпеть не мог пятен мочи на твердом дереве или плитке.
— Пожалуйста, хватит, — вскрикнул он, и слезы текли по его лицу.
— Чертов трус, — процедил я.
Затем, поскольку я знал, что этот парень, черт возьми, заплачет и, возможно, в следующий раз обосрется, я решил положить этому конец. Я вытащил пистолет, и выстрелы разорвали воздух.
Хлопнуть. Хлопнуть. Хлопнуть.
Я видел, как свет погас в его глазах, затем его тело рухнуло на цепи, кровь капала из его черепа.
Капать. Капать. Капать.
Часть брызг попала мне на ботинки. Слава богу, я выбрал джинсы и простую черную футболку. Я бы разозлился, если бы кровь попала на мой костюм или туфли.
Заправив пистолет за джинсы, я подошел к маленькой раковине и вымыл руки.
Произведено было недостаточно мыла, чтобы смыть все мои грехи.
Оставив тело одному из моих людей, чтобы тот его вымыл, я вышел в холл и столкнулся с Байроном, прислонившимся к стене.
"Преследует меня?" – размышлял я саркастическим тоном.
Я не показал своего удивления. Честно говоря, меня больше ничего не удивляло в этом настойчивом ублюдке. Хотя мне с неохотой пришлось признать, что мой младший сводный брат был таким же упрямым, как и я.
— Вас нетрудно найти, — сухо парировал Байрон. — Ты прикончил его? он спросил. Весь подвал был звукоизолирован, поэтому он не мог услышать что-либо, происходящее внутри.
— Чего ты хочешь, Байрон? Вместо этого я ответил своим собственным вопросом. «Ищу что-нибудь, что можно было бы подержать над головой, чтобы мы могли сыграть в одну большую счастливую семью?»
Его челюсть напряглась.
«Ни одной большой счастливой семьи», — сухо сказал он. — Но я бы хотел, чтобы ты был на моей стороне.
"Почему? Чтобы ты смог получить дополнительные средства на кампанию твоего отца?
— Он тоже твой отец, — сухо заметил он.
Он едва закончил предложение, и я попал ему в лицо.
"Нет. Мой. Отец." Я стиснул зубы, моя челюсть тикала. Чертов отец не оставил своего ребенка на воспитание монстру-садисту. Отец не позволил своему сыну жить в аду. Он знал, что моя мать беременна, но не хотел, чтобы его драгоценная политическая карьера была разрушена внебрачным сыном, поэтому он спрятал меня под ковер.
Часть меня хотела наброситься, уничтожить моего отца и его блестящую маленькую жизнь. Но я знал, что еще не время. Мне пришлось бы сдерживать себя тонкой нитью самообладания и сохранять холодную логику. Я бы уничтожил его, когда президентство было в его руках. Он держал ее так чертовски близко, прямо на кончиках пальцев, что ее просто выдернули. Мной.
— Заблудись, Байрон, — сказал я ему, уходя от него. «В следующий раз, когда я увижу тебя, я восприму это как твое браконьерство на моей территории, и ты устроишь войну».