Я все к тому, что, говоря о долгой переписке, вовсе не преувеличиваю.
— Думаете, я самолично занимался вопросами вашего переезда и размещения? — насмешливо уточняет Эперхарт.
— Но в подписи письма стояло ваше имя, и поскольку переговоры вел мужчина…
Да, сейчас мысль о том, что Эперхарт лично занимается подбором кадров, кажется абсурдной. Но бывают же совестливые начальники. Или нет? Мой опыт работы в небольшом агентстве не дает правдоподобного ответа. В бытность студенткой я занималась переводами в компании на десять человек, владелец которой за чашкой чая показывал нам фотографии детей и собак, травил анекдоты и устраивал праздники в честь дней рождения и помолвок сотрудников за счет компании. А еще утешающе обнимал меня за плечи на похоронах мамы, когда Клинт покидал эту вахту.
— Мой первый личный помощник — мужчина, — буднично сообщает Эперхарт. — А что до подписи, там значится «Оф. Р. Эперхарта» — то есть офис Эперхарта, но вы не первая путаетесь: почерк Боуи и правда вводит в заблуждение, — великодушно признает он.
— У буквы «р» тоже есть особое значение? — уточняю я на всякий случай.
Губы Эперхарта растягиваются в издевательской улыбке, которая тем не менее делает лицо мужчины болезненно красивым. И чем сильнее я пытаюсь отбрыкаться от этой мысли, тем быстрее в ней вязну.
— Разумеется. «Р» означает Райан. И если бы вы меня погуглили, это избавило бы нас обоих от подобных неловкостей.
От неожиданности я моргаю, и Эперхарт зеркально повторяет мой жест, словно в насмешку. Ответ странным образом меня оглушает. Ну что за дура? Конечно, это же очевидно. Угу, почти так же очевидно, как то, что Оф — не инициалы, а «офис». Кажется, настолько ярко я не краснела еще никогда в жизни. Я одним глотком осушаю стакан, силясь загасить пожар щек.
— Мисс Хадсон, — на этот раз Эперхарт “выключает” улыбку. — Еще раз хорошенько подумайте, прежде чем подписать контракт. Вам со мной сработаться будет очень сложно.
Будто то, что мы из разных миров, не было понятно с тех самых пор, как он заговорил о моем опоздании. Но врожденное упрямство всегда мешало мне прислушиваться к лучшим из советов. Мы с Клинтом все рассчитали и распланировали, проделали такой путь, а потом я приду домой и скажу, что мне эта работа не по зубам, хоть я даже не попыталась? И как это меня охарактеризует? Как трусиху? Как женщину, которая не ценит время своего мужчины?
В общем, слова Эперхарта я отказываюсь даже обдумать. Сложно? Ерунда какая. Чего я точно не боюсь, так это сложностей — напротив, упорно ищу их на свою… пятую точку. Мама говорила, что этим я пошла в нее.
— Вы меня не напугали, мистер Эперхарт.
Еще мгновение он смотрит на меня, будто раздумывая, не стоит ли действительно напугать, но потом моргает, и от былой серьезности не остается и следа. И снова передо мной непроницаемая маска заядлого циника.
— Глупо. Но это ваше решение. Сегодня у вас испытательный срок, и, если все пройдет гладко, вечером подпишем бумаги. А теперь идите и дождитесь Боуи, он расскажет вам все необходимое.
Помощником Эперхарта оказывается парнишка чуть старше меня, который выглядит так, будто только-только вылез из разворота модного журнала. В метросексуальном смысле парень очень хорош собой. Он худощавый, немного женственный, с пухлыми губами, выпирающими скулами и печатью деловой скуки на лице. Иллюзий на свой счет парень не питает, лишь подчеркивая свою немужественную внешность удлиненной стрижкой с выбритыми висками, обманчиво простыми квадратными очками в черной оправе и рубашкой в клетку расцветки, какую Клинт бы в жизни не надел.
Боуи вообще производит сплошь положительное впечатление: когда он открывает рот, в нем обнаруживается врожденное обаяние, которому нельзя научиться. Причем все это без попыток подольститься, то есть абсолютно естественно. И, рассказывая о жизни «Айслекс», он звучит так, будто работает здесь со времен основания. Только очевидная молодость намекает на то, что это не может быть правдой.
— Валери, — без лишних расшаркиваний переходит он на поименное обращение. — Позволь совет, который сильно облегчит тебе жизнь, — говорит он, совершенно бесшумно ступая по ковролину. Непринужденно повиснув на двери, будто только и делает, что пропускает женщин вперед, Боуи задумчиво продолжает: — Мы занимаемся здесь бизнесом, но в приложении науки. И, как бы это сказать, бизнесом занимаемся только мы. — Парень машет руками, очевидно, имея в виду административное здание. — И хотя наша работа, фактически, кормит остальных, ученые лбы считают нас кем-то вроде обслуживающего персонала. — Боуи опасливо оглядывается через плечо. — Рэперхарт не исключение. Всегда им кивай! Не ввязывайся в полемики. Уведут разговор в такие дебри, что хочешь или нет — дурочкой останешься. Если совсем достанут — лучше приходи поплакаться. Мы с ребятами иногда так делаем. Собираемся вечером, берем бутылку текилы… сама понимаешь.