Может, я всё-таки сплю? Или мы, к примеру, с Брошкой сладкого переели, и теперь у меня галлюцинации… Дюк хмуро глянул на этого недоримлянина и спросил:
— Где напарник?
— За кофе ушёл, — признался воин, приподняв густые брови. Так что было непонятно, говорит он утвердительно или спрашивает об этом у Дюка.
— Два наряда вне очереди. Вечером доложишь командиру о взыскании.
— Эл! — возмутился мужик с копьём. — Ты белены объелся? Ещё же рано совсем! Основной поток туристов раньше полудня не появится.
— Я всё сказал.
Стражник шепнул что-то себе под нос, и тут же на его руке пискнул, мигнув зелёной лампочкой, странный браслет.
Лампочки, всадники, браслеты, копья… Божечки мои! Куда мы попали?
Метрах в пяти от выхода с улицы стояла конструкция, больше всего похожая на помесь двуспального гроба с самокатом без колёсиков. Дюк кивнул мне, молча велев забираться внутрь, положил на дно Бро и попросил:
— Если высоты боишься, то лучше сразу глаза закрой.
— Не боюсь, — прохрипела я, усаживаясь прямо на пол и пристраивая голову Бро у себя на коленях. — И спасибо за помощь, Дюк. Не представляешь, как много значит для меня сестра.
О том, каким образом гроб собирается взлететь, я решила не думать.
— Элар, — исправил меня мужчина. — Дюк — это не имя. Это титул.
Тем временем гроб плавно, совершенно бесшумно оторвался от земли, и мы стали набирать высоту.
Вот где-то в этот момент я и уверовала в то, что всё наяву, а не во сне. Не может просто ничего такого присниться, ибо фантазия у меня конечно буйная, но не настолько же!
Во-первых, мы были на острове, совершенно круглом, будто Создатель в один из дней творения решил взять в руки циркуль, чтобы начертить основание горы, поместил его посреди моря, возвёл возвышенность, густо засадил её зеленью (растений тут и в самом деле было очень много), включил термостат на вечное лето и после этого благосклонно велел: «Плодитесь, люди, и размножайтесь». Не знаю насчёт последнего, но на плоды трудов местных жителей было приятно смотреть.
Безукоризненная красота и симметрия — вот что можно было сказать об архитектуре Славоя. Так, кажется дюк Элар назвал это место?
Акведук кольцом опоясывал островной конус, белоснежная дорога серпантином извивалась, утопая в буйстве зелени, каждый дом — хотя правильнее, наверное, будет сказать, вилла — был не похож на другой. Всюду колонны, статуи, фонтаны, искрящиеся от родниковой воды, выложенные мозаикой площади… И над всем этим, на самом верху горы, огромный храм Посейдону. Ну или его брату-близнецу, ибо выглядел бородатый грозный Бог с тезубцем в руках точно как иллюстрация к книге Куна «Мифы и легенды Древней Греции».
К своему стыду, я так увлеклась любованием пейзажем, что даже забыла минуты на полторы про Бро. А когда вспомнила, чуть зубы себе в крошку друг об друга не сточила. Погладила сестру по щеке, потрогала плоский живот, в котором уже сейчас жили два заочно любимых мною малыша, глянула в спину дюку Элару, который стоял у руля этого самакатогроба и… рулил.
По крайней мере, я предположила, что он не просто так там стоит, хмуро и сосредоточенно вглядываясь вдаль, будто капитан флибустьеров, а как-то управляет этим летающим корытом. Обидно будет, если мы попали в другой мир, чтобы разбиться в первый же день.
Я шмыгнула носом и пробормотала, глядя в широкую мужскую спину:
— Точно у вас хорошо с медициной? А то же Брошка у меня не самая юная мамочка. Да ещё и близнецами беременная… Может, вы нас всё же домой вернёте? Как-нибудь?
— Медицина хорошая, — ответил Элар, не оборачиваясь. — Лучше вашей. Домой не верну.
— А почему?
— А потому… — зыркнул на меня с досадой. — Вы зачем окна в квартире открывали? Посмотрели, увидели чужой мир… Чужой же?
Он вскинул вопросительно бровь, и я кивнула.
— Так Бро из-за этого плохо стало? У вас тут воздух какой-то не такой?
И ахнула от внезапной догадки:
— Ядовитый!
— Сама ты ядовитая… — Элар раздражённо цыкнул и покачал головой.
— Оу. Нет? — я обрадовалась и одновременно огорчилась из-за того, что снова выставила себя дурой перед мужчиной. — А что же тогда с Бро?
— У повитухи спросишь… Подлетаем. Держись крепче и, наверное, всё же закрой глаза. Во время посадок новичкам часто дурно бывает.
Дурно… Вот если бы он лоукостами хоть раз полетал, понял бы, что дурно — это не когда немножко голова кружится (пьяный вертолёт и то хуже был), а когда желудок сначала падает вниз, потом стремительно поднимается вверх и пытается вылезти через уши.