То место где мы находились было просторным и, скорее всего, являлось залом. Огромные окна освещали все помещение, в центре стоял неправдоподобных размеров диван, обитый шкурой неизвестного мне животного. Прямо перед ним круглый столик из дерева, а по бокам стеллажи из камня. На них стояли разные статуэтки, горшочки и книги. Самые настоящие книги! Как когда-то - в переплете, странички, вероятно, из пергамента. Ух ты! Срочно захотелось дотронуться до них руками, полистать, пощупать...
- Эва, - оказывается в гостиной стояла тишина, и Марок не единожды позвал меня. Все куда-то разбрелись, даже Сержа не было видно.
- Эва, ты как себя чувствуешь?
- Нормально, - ответила я, не поняв вопроса.
- У вас на Земле, сейчас глубокая ночь, - пояснил он.
- А-а-а.... - облегченно протянула и, пожав плечами, ответила, - Мне не привыкать не спать ночью, у меня работа ненормированная.
Марок почему-то нахмурился и жестом пригласил сесть на диван.
- Эва, и всё-таки кто для тебя Серж?
Я вздохнула и принялась объяснять ему очевидные вещи:
- Он мой шеф, босс, но не хозяин и не любовник. Друг, если хочешь.
- Тогда почему он заставляет тебя работать ночью?
- Ну, сам подумай, у нас на Земле днем все работают, мои представления могут посещать только вечером или ночью. И никак иначе.
Марок встал, заложил руки за спину и начал ходить из угла в угол. Нет, все-таки я его не понимаю.
- Здесь ты будешь работать только днем, у моего народа несколько другой распорядок дня, - он повернулся ко мне и с теплотой в голосе добавил: - Ночью ты будешь принадлежать мне.
Пульс поскакал галопом, а дыхание сбилось. Чёртовы гормоны! Ну, не могу я так на него реагировать! Хотя организм думал иначе. Заставила думать себя о другом, сначала в голову лезла всякая чушь, а потом неприятно кольнула мысль - я вспомнила, что так неприятно удивило меня.
- Марок, я не знала, что у вас на планете существует рабство.
Казалось, мой вопрос никак его не смутил. Он спокойно сел рядом со мной и совершенно будничным тоном заговорил:
- Подобная система существует с самого начала жизни на нашей планете. Есть изибнисцы высшей касты, есть низшей. Одни прислуживают другим. Если нужно, раб умрет за своего хозяина, раб не может его ослушаться, не может уволиться со службы, в отличие от свободных изибнисцев. Хозяин может освободить раба, сделав того полноценным гражданином Изибниса.
- Но это же дико! - не удержалась я от замечания.
- Для нас нет! - резко оборвал меня Марок, - И насколько я знаю, у вас, на Земле подобная система существовала несколько веков.
- Две тысячи лет тому назад! Но наш мир отказался от этого.
- Наш мир не откажется, - мрачно заметил он, глядя мне прямо в глаза, а мне вдруг стало тоскливо и захотелось в свою родную стезю, домой.
- Значит, Ламинок - раб...
- Эва, - ласково произнес он, - Я понимаю, тебе тяжело, ты слишком живая, настоящая, умеешь радоваться жизни, чтобы жить, так как живу я. Единственное, чем я могу тебя успокоить, так это сказать, что для раба стать начальником охраны своего хозяина - это предел мечтаний, практически невозможный случай. По сути, его место должен был занимать состоятельный, свободный изибнисец. Я решил иначе, пошел против многих мнений, но мои рабы довольны жизнью.
- Как, объясни мне, как можно быть довольным, не будучи свободным? - воскликнула я, мои эмоции плескали через край, - Ты бы смог?
Господи, что я делаю? Кого учу? Да и зачем мне все это надо? Верно, говорил мой отец, у меня слишком обостренно чувство справедливости.
- Извини, - выдавила я из себя после минутного молчания, - Я не имею права ни указывать тебе, ни спорить, не зная вашей жизни.
- Эва, маленькая моя, - прошептал Марок и взял мое лицо в свои ладони, - Посмотри на меня, моя революционерка, к сожалению, твоя революция обречена на провал.
- Я знаю, - пискнула я и даже всхлипнула. Вот как нервы расшалились.
- Ты не изменишь ход истории нескольких тысяч лет. Задолго до тебя уже пробовали и ничего из этого не вышло. Не забивай свою светлую головку этими проблемами. Посмотри на меня.
И я посмотрела. Синие, бездонные глаза смотрели на меня ласково и тепло. Он хотел меня успокоить, и я в который раз удивилась, насколько он хорош и в то же время необычен. Никто другой из знакомых мне не стал бы даже обсуждать со мной подобные вопросы, не пытался бы объяснить, успокоить, в конце концов. Он стал, и от этого становилось легко на душе, значит, ему не все равно, что я чувствую.
Поцелуй, ласковый, нежный и через мгновение страстный обжег мне губы, и я ответила, стараясь вложить в него все, что я чувствую. Мои руки скользнули в его волосы, пробуя их на ощупь и так и остались там, будто это их место. Через минуту я начала задыхаться, в животе что-то разгоралось и опускалось вниз, к бедрам. Марок медленно опустился к моей шее, и мне казалось, что во мне что-то разбилось, громко, на мелкие осколки. Я прижалась к нему теснее, обхватив его мощную спину руками и о, Боже, как же мне это нравилось! Уже сбилась со счету, сколько он подарил мне обжигающих ласк, когда он застонал, что- то во мне взорвалось и я даже, не думая, что я делаю, перебралась на его колени, обхватив его бедра своими ногами. Вот так вот гораздо лучше! Когда его горячая плоть уперлась мне в бедра, меня это не отрезвило, совсем наоборот. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что этого делать не надо. Но только мелькнула, исчезнув, сгорев в том огне, что испытывала его хозяйка. Я не заметила, как он расстегнул мне рубашку, зато почувствовала его губы на своей груди. Сознание покинуло меня окончательно. Я чувствовала только его губы на своей груди и руки, ласкающие мою спину, а еще стон, срывающийся с его губ и лишающий меня последнего остатка разума.