— Молодец! Молодец! — одобрительно шепчет Г. — Надо уметь постоять за себя.
Миска снова отъехала, и пес, пытаясь достать ее, вытягивает шею, навалившись на грудь. Но зад не повинуется. Из раненого бедра на шерсть вытекает немного крови.
— Знаешь, я так зол на себя! — нашептывает Г. — И страшно расстроен. Я сделаю тебе повязку, но сначала доешь.
Не распрямляясь, он продвигается вперед на два шага и кончиками пальцев опять толкает миску. Торчащие уши овчарки выражают опасливое удивление, но она и не думает хватать руку.
— Ну вот, — говорит Г, — ты видишь, я твой друг. А теперь ложись и спи.
В ответ раздается короткое щенячье тявканье.
— Понял, ты хочешь пить, — догадался Г. — Сейчас принесу.
Он идет на кухню, берег кастрюльку и наливает в нее воды. Увидев его, пес с ворчанием отпрянул.
— Это же я, старина! — шутит Г. — Ты меня не узнаешь? Ах, прости! Ты не можешь сесть. Давай помогу.
Он берет на себя смелость вплотную приблизиться к клыкам. Пока Г ставит кастрюльку на пол, ворчание усиливается. Осмотрительно отскочив в сторону, Г наблюдает за собакой, а та, успокоившись, сует морду в воду. Не очень удобно пить полулежа. Вода заливает пол, и кастрюлька в конце концов опрокидывается, но собака, судя по всему, утолила жажду. Маленькая передышка. Г вытряхивает пепел и снова набивает трубку, не переставая любоваться собакой. Больше всего ему нравится широкая полоса посреди лба, придающая псу озабоченный вид и обрамляющая темной шерстью веки. Нижняя часть груди, словно ожерельем, украшена черным ободком, концы которого поднимаются к плечам, теряясь в блестящей черноте спины. Когда-то Г наведывался в маленький зверинец, сопровождавший цирк, но не обращал особого внимания на животных. Научился лишь опасаться их когтей и клыков. Были ли они красивы? Возможно. Но ничего человеческого в них не было.
Полосатые зебры? Ну разве что для забавы детей! Обезьяны? Смех, да и только! Пантера, пожалуй, привлекала внимание своими похотливыми глазами. Медведь? С ним можно было бы общаться, если бы его не заставляли ездить на велосипеде… Но все эти животные стали подневольными рабами! Никто из них не мог похвастаться такой гордой и смелой осанкой. На овчарке ошейник, и, если бы удалось снять его без риска, можно было бы узнать, как зовут пса. Г хочет надеяться, что его не обесчестили каким-нибудь киношным именем вроде Ринтинтин или Галопен. Ага! Пес положил морду на лапы, собравшись вздремнуть. Уши торчат, но в них уже чувствуется слабина, размягчение надвигающегося сна. Г на цыпочках уходит. Надо спешить. Снаряжение уложено мгновенно, винтовка разобрана, бинокль помещен в футляр. Под рукой осталась лишь аптечка. Выйдя из дома, Г грузит вещи в машину, потом открывает ворота соседней виллы. В округе ни одного ротозея. Он маневрирует, задом подгоняя «пежо» к террасе, и, открыв багажник, с помощью старого пледа устраивает уютное гнездышко между спинкой сиденья и запасным колесом. Все прошло как по маслу. Последний взгляд. И вот он, приготовив себе три больших бутерброда с ветчиной, запирает виллу «Тюльпаны» на ключ.
А теперь самая сложная операция. Пес недвижим. Г ловко отстегивает ошейник и читает наконец имя: Ромул. Что ж, подходяще. Немножко отдает снобизмом. Г пытается вспомнить. Было, как будто, такое знаменитое имя в древности, но вряд ли собачье. Впрочем, не важно. Он кладет ошейник на пол рядом с аптечкой и, схватив Ромула за передние лапы, тащит к себе.
— Ну и тяжеленный ты! — ворчит Г.
Хирургическим инструментом он раздвигает шерсть на раненом бедре. Пуля прошла насквозь, не задев кость. Рана глубокая. Сильно кровоточила. Однако все поправимо. Г поглаживает отяжелевшую, бесчувственную голову с торчащим клыком. Великолепные уши повисли как тряпки.
«И он хотел, чтобы я тебя прикончил!»
Г бросает рассеянный взгляд на труп президента. Что поделаешь! Люди созданы для того, чтобы умирать! Мсье Луи тоже сдохнет! И поделом ему! Г достает из аптечки пузырек, бинт, вату и ножницы, чтобы выстричь шерсть по краям раны. Он все умеет. В той пропащей жизни, какая выпала на его долю, иначе было нельзя! Г действует осторожно, но быстро. Должно быть, матушка Лубейр не замедлит вскоре явиться.
Внезапно грянул духовой оркестр. Г вспомнил эстраду в парке. Повезло. Курортники, верно, все там. Прекрасный «Голубой Дунай»! Г стискивает зубы. Главное не отвлекаться. Стерильный тампон! А сверху крест-накрест лейкопластырь. Потом эластичный бинт. Да, не легко будет поменять повязку. Г складывает свои принадлежности.