Не зная, на что решиться, Г пинает ногой стул.
— О! Прости, мой песик! Я совсем забыл о тебе.
Он поспешно гладит собачью голову.
— Неправда! Знаешь, я все время только о тебе и думаю. Пойдем поглядим, сварилась ли наша еда. И потом ты поможешь мне добавить к списку: мыло, стиральный порошок, флакон «Дестопа», а то бак почти закупорился. Не удивлюсь, если там застряла дохлая мышь.
Г опять успокоился, но для большей верности вытягивает перед собой левую руку, ту самую, предательскую. Она тверда и неподвижна, пальцы прямые. Разве что едва заметно подрагивает мизинец. Но когда держишь винтовку, мизинец вовсе не нужен. Г достает кастрюлю для Ромула.
— Вот увидишь, я куплю тебе красивую посуду. Не понимаю, почему у меня должна быть тарелка, а у тебя миска?
Он толчет, мешает, добавляет немного риса и, ладно уж, большой кусок мяса. Инвалиду можно, правда?
Усевшись рядом с Г, Ромул время от времени торопливо облизывает языком всю морду.
— Ну вот! Кушать подано, мсье. Как вкусно пахнет. Эй, осторожно! Лапу туда совать нельзя!..
Г весело смеется. Такого с ним давно не случалось. Да и смеялся ли он когда-нибудь вообще? Не только губами, но всем своим нутром, как говорится, глубиной души, ах ты, чертенок Ромул! Поглядишь, как он лопает, и чувствуешь, что уже сыт. Сам Г стоя ест крутые яйца. Мысленно он продолжает составлять список: вино, растительное масло, уксус, горчица и соль. Боже, я забыл о соли… Но все это на фоне радостной мелодии, которая рождается сама собой, пока он ходит взад-вперед, искоса поглядывая на окруженную разбрызганной едой кастрюлю. В семь часов Г включает телевизор в соседней комнате, чтобы посмотреть выпуск новостей. Ничего особенного. Вскользь речь, разумеется, шла о таинственном преступлении в Шательгюйоне. Журналист задал вопрос: «Что сталось с собакой?» Вывод — расследование продолжается. Г запрещает себе думать о дальнейшем. Он садится на еще теплую ступеньку маленького крыльца. Незаметно спускается вечер. Сквозь деревья виден вспыхнувший багрянцем закат. Высоко в небе еще летают стрижи. Насытившись, Ромул присоединяется к своему хозяину и, тяжело опустившись рядом с ним, ищет мордой его руку. Глубокий вздох, секрет которого ведом лишь большим собакам. В тишине любое слово должно произноситься шепотом, чтобы не нарушить очарования. Да и зачем говорить? Диалог завязывается при помощи пальцев, которые шутливо тянут уши, будто хотят их заострить, или чешут там, где они особо чувствительны и понятливы. Время от времени собачий хвост медленно бьет по земле, и у Г появляется желание задать вопрос: «О чем ты думаешь?» «О тебе», — ответил бы пес. Внезапно шум мотора заставил их вздрогнуть. На дороге появился мопед. А на нем — силуэт, весь в черном. Ромул сразу насторожился, приняв оборонительную позу. Кто смеет угрожать дому?
— Успокойся, — говорит Г. — Это кюре Генруе. На нем не плащ, как тебе показалось, а сутана. Да, он одет не как мы, но это друг.
— Добрый вечер! — кричит кюре, подняв руку в знак приветствия.
— Добрый вечер! — отвечает Г. И, продолжая ласкать пса, заканчивает вполголоса: — Ты сразу его узнаешь, от него пахнет старичком.
Под деревьями темнеет. Наступает время сов и лесных мышей.
Подняв голову, Ромул не сводит глаз с утопающей в тумане дороги; запах срубленных деревьев и потревоженной листвы становится все ощутимее. Г встает, потирая поясницу.
— Пошли спать, старина. А ну, вперед.
Тщательно заперев окна и двери, Г идет за револьвером.
— Будем осмотрительны, — говорит он. — Ты ляжешь здесь. А я сплю наверху. — Он повелительно указывает на подстилку. — Лежать! Давай располагайся поудобнее! Поворачивайся на бок! А теперь закрой глаза! Спокойной ночи. — Г поднимается по лестнице. Но, добравшись до верха, оборачивается. — Я сказал «закрой глаза». Кто тут командует? Вот так!