Когда очнулись — долгое молчание, которое не хотелось прерывать. Илона заговорила первой, вдруг захотелось сказать о том, что временами ей нравилось, но чаще мучило — смутно, неотчетливо:
— В тебе есть сила, Питер. Ты подчиняешь меня каждый раз заново, потом я закрываю глаза и вижу нас вместе, чувствую тебя снова. Даже если не хочу о тебе думать — думаю. Почему-то.
— Потому что я не растрачиваюсь по пустякам, дорогая. Люди ошибаются, когда стремятся к регулярности. Чушь, зверею от лекций про физиологическую потребность! Я хочу обнимать тебя крепче и крепче, потому что люблю. Не судорожно влюблен, нет, я спокоен и счастлив. Можно заметаться вдруг, можно даже напрячься и выбросить из головы тебя, эти минуты близости — «глупость и блажь, пустое!» — но зачем?
— Я в первый раз не хочу вставать, не хочу идти никуда. — Далеким эхом в ее сознании прозвенело: результаты конкурса. Пора узнавать. Какая чушь.
— Мы должны узнать, кто выиграл.
— Давай попробуем спуститься в лобби, наверняка там полно тех, кто в курсе.
— Представляю выражение наших лиц. Я не в состоянии никуда идти. Говорят, на любовниках печать любви сохраняется несколько часов. На лбу.
— И взгляд у тебя как у сытой кошки.
— А я и есть сытая кошка. Сытая и счастливая. Я умею мурчать. Хочешь?
— А я рычать, как злая собака.
— Злыми собаки бывают без любви. У тебя не получится.
Он зарычал все-таки.
— Мы как первые люди, Адам и Ева. На каком языке они разговаривали? Наверное, тоже урчали и рычали. — Губами она поначалу нежно теребила его ухо, затем увлеклась — и куда податливая кошечка делась? — уже почти зубами вгрызалась, все настойчивей. «Больно же!» — не утерпел Питер и мягко высвободился, примирительно обнял ее, Илона покорилась нехотя, но он крепко и властно сжимал ее плечи, она еле удержалась, чтоб не взвизгнуть, он агрессивен, оказывается! — оба свились клубком, очертания тел не прочитывались, нет рук и ладоней — переплетения, щупальца. И дикая животная нега, неисполнимое желание остаться неразъединимыми.
Она с ужасом подумала, что Питер заставляет ее ощущать чувственные всплески, которых она никогда не переживала раньше. Может, оттого, что Илона ежедневно прогоняла мысли о нем как о единственном, она содрогалась каждый раз заново от сумбура захлестывающих страстей.
Илона поднялась, прошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и сама подивилась тому, как прекрасно ее лицо. Почему любовь делает женщину неотразимой? Отчего так меняется облик? Томность, нега, нежность, усталость?
Завернувшись в белое полотенце, она вернулась на постель, но запретила Питеру даже притрагиваться к себе.
— Мне нужен отдых. Мы замучаем друг друга и не сможем выйти отсюда никогда.
Сделав это заявление с очень серьезным лицом, она решительно вытряхнула содержимое сумки на пол, отыскала телефон («Но ты хотела отдыха, дорогая!» — «Я так отдыхаю!» — вовсе нет, они не ссорились, она всего лишь пыталась сосредоточиться) и нажала кнопку пресс-центра:
— Хэлло. Результаты уже объявлены?
— Да, — ответил голос, координатора. — Вележев: гран-при и первое место, премия критиков к тому же. Решение принято без единого голоса против. Второй — корейский музыкант Йонг Кук Ли. И третья премия — бельгиец из Льежа, Фредерик Леру. — Галантный Жан задачу понимает, информирует обстоятельно. — Завтра в одиннадцать награждение, потом пресс-конференция лауреатов. Сводка дня уже готова, напечатана, на сайте конкурса вы найдете новые пресс-релизы и критические обозрения. Некоторые весьма интересны.
— Спасибо. — Илона дала отбой и застыла на минуту, прижимая телефон к груди. Она рассматривала колечко на пальце. Бриллиант приковывал ее взгляд намертво. Она подумала, что попалась на удочку и любовный треугольник не будет столь долгим, как она полагала. — Вележев победил. Второй — музыкант, игравший, когда мы уже сбежали. И третьего, Фредерика Леру, мы как-то слушали вместе. Ничего особенного, как мне показалось.
— Илона, даже если он особенный, у меня нет нехватки в солистах, поверь мне. Тем более, Леру я и правда не помню, значит, выдающейся игра мне не показалась.
— Вот и все. — Илона бросила телефон на пол и выдохнула с облегчением. Даже зажмурилась: «Все кончилось хорошо». Питер все еще не двигался с места и попытался притянуть ее к себе снова.