Она вздернула голову и посмотрела на меня.
– Не больше, чем я захочу спать с вами, мистер ВанРайен. – Развернувшись на каблуках, она промаршировала вниз в холл, ее шаги отдавались гулким эхом по деревянному полу.
Я последовал за ней, по-прежнему усмехаясь. Когда мы достигли гостиной, она развернулась на месте, сверкая глазами.
– Вы просили меня сделать это, мистер ВанРайен, а не наоборот.
– А вы согласились.
Она скрестила руки вся так и кипя от гнева.
– Я делаю это, потому что в данный момент у меня нет выбора. Ваши решения напрямую влияют на мою жизнь, и я стараюсь держаться на плаву. Я ненавижу лгать и не ахти какая актриса.
– Что вы хотите этим сказать?
– Если вы даже не попытаетесь быть вежливым или хотя бы порядочным человеком, то ничего не выйдет. Я не могу так быстро заглушить свои эмоции.
Я в раздражении дернул свой непокорный чуб.
– Чего вы от меня хотите, мисс Эллиот?
– Не могли бы мы хотя бы попытаться поладить? Уж наверняка мы сможем найти что-то общее и вступать в диалоги без ваших завуалированных оскорблений и самодовольной снисходительности.
Моих губ коснулась улыбка, ведь я словил еще один проблеск хребта у мисс Эллиот.
Я склонил голову.
– Прошу прощения. Я постараюсь исправиться. И так как мы говорим все на чистоту, может, вы еще что-то хотите?
Она колебалась, ее пальцы от волнения теребили надетую на ней уродливую блузку.
– Выкладывайте.
– Вы не можете… э-э… путаться с другими, пока мы делаем… пока мы вместе.
– Путаться с другими?
Она смотрела куда угодно, только не на меня.
– Вы не можете спать с другими женщинами. Я не буду так унижаться.
– То есть вы хотите сказать, что я не могу никого трахать?
Ее щеки были такими пунцовыми, что мне показалась ее голова вот-вот взорвется, однако она расправила плечи и посмотрела прямо на меня.
– Да.
Мне было смешно до слез.
– Да, значит могу трахать?
– Нет!
– Никакого траха, – я сделал ударение на последнем слове.
– Нет.
– Вы ожидаете, что я все это время буду хранить целибат? – спросил я теперь уже недоверчиво.
– Я буду и ожидаю, что вы сделаете так же.
– Сомневаюсь, что для вас это что-то новое, – фыркнул я.
Она всплеснула руками.
– Ну все, довольно. Хочешь кого-то трахать? Иди и трахни себя, ВанРайен.
Я таращился на ее удаляющуюся фигуру, когда она схватила свое пальто и помчалась к двери.
Как последний идиот, я погнался за ней – уже во второй раз.
– Кэтрин! – я опередил ее, не давая возможности открыть дверь. – Я сожалею. Мое замечание было неуместным.
Она развернулась, ее глаза были яркими от слез.
– Да, было. Как и множество других вещей, которые вы говорите.
– Мне жаль, – повторил я. – В отношении вас это происходит почти инстинктивно.
– От этого не лучше.
– Знаю, – нехотя согласился я, а затем сменил тактику. – Я не буду.
– Что не будете?
– Не буду трахаться с другими и поддержу ваше желание, – я сильнее прижался к двери – если она уйдет, то мне на самом деле пиздец. – Также я постараюсь не быть таким засранцем.
– Не уверена, что вы можете изменить свое ДНК, но удачи с попытками, – пробормотала она.
Я расслабился – кризис миновал.
– Я отвезу вас домой.
Она начала было качать головой, и я бросил на нее свирепый взгляд.
– Кэтрин, мы условились, что я буду меньшим засранцем. Я отвезу вас домой. Завтра будет охренительно долгий день.
– Ладно.
Я взял свое пальто и открыл перед ней дверь, осознавая, что моя жизнь вот-вот изменится так, как я никогда и не планировал.
Мне оставалось надеяться, что это будет того стоить.
Глава девятая
РИЧАРД
ЕСЛИ НЕ СЧИТАТЬ РОБКИХ УКАЗАНИЙ КЭТРИН, поездка прошла в тишине. Чем дальше мы отъезжали от моего района, тем мрачнее становилось мое настроение. Когда мы подъехали к полуразрушенному дому, я развернулся к Кэтрин.
– Это ваш дом?
Она покачала головой.
– Нет. Я снимаю в нем квартиру.
Я заехал на парковку и отстегнул ремень.
– Покажите.
Я последовал за ней по неровной тропинке, дважды нажав на брелок и надеясь, что моя машина не останется без колес, когда я вернусь. Вернее, надеялся, что сам автомобиль будет на месте.
Я не пытался скрыть своего неудовольствия, когда осматривал то, что предположительно считалось однокомнатной студией. Лично я считал это помойкой. Футон, древний стул и письменный стол, который также служил обеденным – были единственными предметами мебели в комнате. Небольшой шкафчик с плитой и крошечный холодильник изображали кухню. У стены были сложены с полдюжины коробок. На вешалке висели безвкусные костюмы и блузки, которые носила Кэтрин.