Харуф поднял боковое стекло рядом с водительским сиденьем.
- Мы сделаем это за шесть минут, - заверил он.
Назим с опаской посмотрел на него, и Харуф заподозрил что-то неладное.
- Что с тобой случилось, Назим?
- Ничего.
- Всегда есть что-то. Ты же знаешь, что можешь мне всё рассказать.
- Ничего не случилось.
- Может быть, это страх? Ты боишься?
- Нет. Я же воин Аллаха.
- Воины Аллаха тоже могут бояться, Назим.
- Может быть, но только не я.
- Ты боишься стрелять?
- Нет!
- Давай, ты же тренировался на скотобойне моего кузена. Сорок часов. Наверное, больше тысячи коров изрешетил.
Харуф был еще и инструктором Назима по стрельбе. Одно из упражнений, самое важное, заключалось в стрельбе по скоту, иногда живому, иногда мертвому, чтобы Назим привык обращаться с оружием и к тому, как пуля входит в плоть.
- Я отлично натренирован и не боюсь стрелять по людям. В смысле, они же вообще на самом деле не люди и всё такое.
Харуф не ответил, а положил руки на руль и стал ждать. Он знал, что лучший способ выудить что-то из Назима - замолчать, чтобы он почувствовал дискомфорт. Заканчивалось это всегда тем, что парень изливал душу.
- Вот только... - произнес Назим через какое-то время. - Я ведь так и не помирился со своими родителями.
- Я знаю. И ты до сих пор винишь себя в том, что произошло, ведь так?
- Немножко, - признался Назим. - Это плохо?
Харуф улыбнулся и положил руку на плечо Назима.
- Вовсе нет. Ты нежный и чувствительный мальчик, Назим. Аллах наградил тебя этими достоинствами, да будет благословенно его имя.
- Да будет благословенно.
- Но при этом он дал тебе достаточно сил, чтобы ты смог преодолеть их, если возникнет такая необходимость. Помни, что теперь ты - меч Аллаха и действуешь по его воле. Радуйся этому, Назим.
Молодой человек попытался улыбнуться, но вместо улыбки вышла некрасивая кривая гримаса. Харуф сильнее сжал его плечо. Голос его звучал по-прежнему тепло и дружелюбно.
- Не волнуйся, Назим. Сегодня Аллах не потребует нашей крови, только чужой. Но на тот случай, если с тобой всё же что-то случится, ты ведь записал видео для твоей семьи?
Назим кивнул.
- В таком случае не волнуйся. Твои родители, быть может, несколько поддались влиянию западной культуры, но в глубине души они всё же остались правоверными мусульманами. Они знают, как почетно быть мучеником. И когда ты перейдешь в лучший мир, Аллах дарует тебе право просить за них. Только представь, что они тогда почувствуют.
Молодой человек представил, как родители и сестра падают перед ним на колени, благодарят его за свое спасение и просят прощения за все былые обиды и заблуждения. Среди прочих волшебных картин, в которых он представлял себе райскую жизнь, эта была самой отрадной. Теперь он смог наконец-то улыбнуться.
- Вот так совсем другое дело, Назим. Пусть на твоем лице будет бассамат аль фара, улыбка мученика. Это часть нашего служения. Это часть нашей награды.
Назим сунул руку в карман ветровки и с силой сжал рукоять револьвера.
Они с Харуфом медленно вышли из машины.
НА БОРТУ "БЕГЕМОТА“. Вторник, 11 июля 2006 года. 17.11
- Так это вы! - повторила Андреа, скорее разгневанная, чем удивленная.
Когда они виделись в последний раз, Андреа вскарабкалась на шесть метров в высоту, преследуемая странной, но опасной личностью. В тот миг отец Фаулер спас ей жизнь, но также вырвал из ее рук Великий Репортаж, о котором мечтает каждый журналист. Его удалось заполучить Вудварду и Бернштайну, и Лоуэллу Бергману [1] удалось, смогла бы и Андреа. Но тут на ее пути повстречался этот священник.
Мне хотя бы удалось добиться - будь я проклята, если знаю как - эксклюзивного интервью с президентом Бушем, и благодаря этому интервью я нахожусь на борту этого корабля. По крайней мере, так ей казалось. Но та история уже быльем поросла, значение имело лишь настоящее, и Андреа не собиралась упускать такую возможность.
1