- Я, как и говорил вчера, вернул тягач на прежний путь. - Ромм чуть дёрнул плечами. - Надеюсь, что больше корректировок пути у нас не будет.
- Меня никто не предупреждал ни о каких корректировках. - Впервые за время пути произнёс Стебов столь пространную фразу.
- Естественно! - Ромм дёрнул плечами. - Никто этой корректировки пути и не делает. Но сейчас мы идём на более высокой скорости, движитель работает, практически, на границе критической температурной зоны и дополнительные факторы, могущие усугубить его работу, нам ни к чему. Хотя астероиды, достаточно, далеко друг от друга и врезаться в какой-то из них можно, лишь имея на то желание, но пыли там хватает. Если бы мы вошли в зону повышенной запылённости, не исключено, что увеличилась бы температура движителя и он вошёл бы в зону неконтролируемого нагрева с непредсказуемыми последствиями. Мне ещё не надоело жить. - Ромм покрутил головой. - Надеюсь, тебе тоже.
Ничего не ответив, Стебов отвернулся. Беззвучно хмыкнув, Ромм тоже отвернулся и откинувшись в кресле, уставился в лобовой иллюминатор.
Странно как-то... Губы Рома вытянулись в широкой усмешке. Я столько времени провёл в цивилизации неограниченных возможностей и мне совершенно, не хочется туда вернуться. Потекли у него неторопливые мысли. Ведь там находится вершина развития человеческого разума, к которой, несомненно, стремится разум цивилизации затров, но меня эта вершина, совершенно, не привлекает. Почему? Его плечи механически дёрнулись. Может потому, что мы ещё не подошли к подобной вершине своего развития, слишком большая пропасть между нашими цивилизациями и потому их жизнь, без привычных нам радостей и привычек, кажется неестественной, лишённой какого-то смысла, того самого смысла, который делает нашу жизнь естественной и привлекательной, смысла движения вперёд, смысла развития. Ведь им, в принципе, и развиваться-то некуда. Они уже достигли вершины развития и лишь крутятся на ней, подобно флюгеру на ветру, смотря лишь за тем, чтобы не свалиться с неё, от пространственного ветра Природы Мироздания, который гораздо сильнее ветра атмосферного. Собственно, что это я за всех затров решаю? Губы Ромма тронула новая усмешка. Но я ведь не отличаюсь от всех и определённо подхожу под среднестатистического затра и уверен, что многие из них будут размышлять так же. Нашёл он оправдание своим мыслям. Я сомневаюсь, что кого-то из них устроит жизнь без любви и счастья материнства или отцовства, хотя у меня ещё тоже нет детей, но это лишь вопрос времени. Даже орианы поняли свою ущербность и взялись за восстановление своих утраченных чувств. А бессмертие, так ли оно нужно нашему разуму? Конечно, от жизни лет, так до четырёхсот, я бы не отказался, как и каждый затр, но бессмертие... Ромм механически дёрнул плечами. Да и не такое уж оно бессмертие. Он мотнул головой. Прошло какое-то время и бессмертная цивилизация оказалась на грани исчезновения и ещё неизвестно, сможет ли она найти способ своего воспроизводства. А если нет? Бесследно исчезнет из пространства Природы Мироздания. Навсегда. Ромм глубоко и протяжно вздохнул. И почему они не хотят поделиться с нами хотя бы какими-то своими технологиями, хотя бы самыми примитивными? Нам не нужны ни их экспеди, ни мысленное взаимодействие с искусственными интеллектами, но от прогрессивных движителей космических кораблей, мы бы не отказались. Неплохо было бы позаимствовать у них и флайеры. Что я ещё хотел бы позаимствовать у них? Пространственные анализаторы, пожалуй. Да и твёрдая вода не помешала бы. Проглотил кубик и ни есть ни пить долгое время не хочется. Губы Ромма вытянулись в самой широкой усмешке. Что же ты Ромм Вегов, тогда пеняешь их жизнь, если готов бессовестно загрести их многие технологии. Выходит, их жизнь не так уж и плоха? Может и не плоха... Ромм протяжно выдохнул. Но всё же, это чужая жизнь, а мы должны найти и я уверен, что найдём, свой путь развития, нисколько не хуже пути, по которому идут другие цивилизации. А всё же Анат Ивн лукавил, утверждая некогда, что для меня у цивилизации орианов нет свободного грузового корабля. Затем он меня и притащил к себе, чтобы я помог им вытащить из своей берлоги разум, управляющий цивилизациями тхеттов. Могли бы и не разыгрывать свой спектакль передо мной. Куда бы я делся. Заставили бы. Но тогда я мог бы себя вести неестественно, с присущим биологическому разуму страхом, что несомненно, почувствовал бы умный разум управляющий тхеттами и не попался бы на удочку орианов. Состроив гримасу, Ромм покачал головой. А ведь Анат Ивн был в пространстве Атранской системы вместе с "Тиррит", только ушёл с корабля в какое-то время, как сейчас - тихо и незаметно. Иначе откуда бы орианы узнали вектор канала перемещения тхеттов. Не от оказавшихся же, странным образом, бесполезными анализаторов, которым технологии тхеттов оказались не по зубам, вернее не по матрицам. А может орианы и тут всё специально подстроили?
Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, подводя итог правильности сделанных им выводов, Ромм прикрыл глаза.
4
Космическая станция искателей встретила прибывший тягач привычным для Ромма угрюмым безразличием. Станция не имела иллюминаторов, по причине, что она находилась в непосредственной близости от облака Корота, в котором крутились миллионы разновеликих астероидов и хотя расстояния между ними были достаточно велики, но всё же столкновения между астероидами были нередки, в результате которых осколки вступивших в контакт астероидов, с огромными скоростями разлетались в разные стороны и некоторые из них устремлялись в сторону космической станции, порой точно попадая в цель.
Чтобы минимизировать повреждения станция имела очень мощный многослойный шаровидный корпус. Промежутки между слоями были заполнены специальным составом под избыточным давлением, называемым жидким металлом, и как только в корпусе образовывалась пробоина, жидкий металл тут же устремлялся в неё и получая свободу, мгновенно твердел, надёжно затягивая пробоину и герметизируя станцию. Потому и не было иллюминаторов у космической станции. Второй причиной отсутствия иллюминаторов было то, что жидкий метал был непрозрачным и не мог заменить собой стекло, а такого прозрачного материала цивилизация не имела, а иллюминаторы считались самым слабым местом корпуса станции и заделывать пробоины в них было нечем, а менять весь иллюминатор в пространстве технологически было очень и очень сложно.
Станция была многоуровневая. Сколько их было точно, Ромм не знал. Он лишь знал, что их не меньше восьми, так как никаких экскурсий по станции у него никогда не было и по прибытии на неё, экипаж тягача, в ожидании, сначала разгрузки, а затем загрузки пристёжки, обычно занимал те каюты, какие ему предоставлял обслуживающий персонал станции. А беспричинное хождение по станции прибывших экипажей не приветствовалось, по причине биологической безопасности.
Ромм даже не знал, имела ли эта станция какое-то официальное название, так как все её называли, просто - станция искателей.
Станция уже была старая и имела немало пробоин и уже не один раз правительство цивилизации рассматривало вопрос о строительстве новой космической станции для искателей, но у цивилизации всегда находились более важные вопросы, требующие незамедлительного решения и строительство станции всё откладывалось и откладывалось.
Чтобы станцию было легче найти на обширной окраине Сетранской системы, она, кроме электронных, ещё имела два ярких световых маяка на двух мачтах, выстроенных на её вершинах, сориентированных относительно эклиптики Сетранской системы. Станция имела четыре причала: два действующих и два запасных. Хотя такое их деление было весьма условно, так как причалы периодически меняли свою функциональность - действующие становились запасными, запасные - действующими. От причала в станцию вели хорошо защищённые шлюзы, но всё же персоналу станции и экипажам, прибывающих на станцию, тягачей, задерживаться в шлюзах не рекомендовалось и предписывалось пролетать через них, едва ли не со скоростью звука.
Сейчас никаких летательных аппаратов вокруг станции не наблюдалось, что несколько удивило Ромма, так как обычно один или два каких-то аппарата крутились вокруг станции, занимаясь её регламентным обслуживанием. Более того, все четыре причала были заняты, что вызвало у Ромма ещё большее недоумение.