Последний бокал предложил проводнику, получил отказ и заставил выпить официанта, ничуть не противившегося.
А дальше было!.. Чувствовалось, что их вели по местам возможно более безлюдным, но прошлая ночь, бурно заварив варево праздника, не удержала пену в котле - кое-что разбрызгалось по местам самым неожиданным. Так например, пройдя по коридору, заполненному дымом табака, разной "травки" и неясным ритмическим звучанием (вероятно, по видеомагнитофону), оказались у марша лестницы, ведущей в верхнюю пристройку типа большой мансарды. Вначале затруднились пройти: ненасытная пара очень длинноногих гурий, не обращая внимание на подробности сейчас ничуть не интересующей их реальноси, пребывала в плену любовной нирваны, что, впрочем, тут же подумал Семенов, не оскорбляло сейчас его мужское естесство, даже наоборот... Он заметил внимательный глаз одной из красавиц, зарывшейся лицом в живот подружки, но искоса наблюдавшей и за ним. Скорее всего, она ничего не видела, взгляд выражал не больше мысли, чем скажем у ящерицы, которая, иной раз, в наших русских северных широтах, в солнечный день, выползает погреться на камешек у реки и не замечает рядом загорающих людей; тогда, если не шевелиться, прекрасные глазки серенькой красавицы моргнут раз другой и вдруг, в блаженной истоме закрываются. Так же закрылся и здешний глаз, а та, которой как раз и доставляли наслаждение была ещё дальше от них; не в силах удержать рвавшуюся наружу рептилию, девушка мотала головой из стороны в сторону, благо что ступени (как и всюду здесь) были укрыты толстой ковровой дорожкой, - а то бы голову разбила.
Семенов вздохнул, Быков крякнул, провожатый угрюмо молчал. Шедшему впереди Семенову пришлось прокладывать путь, что он и сделал, осторожно, стараясь не задеть прекрасных любовниц, пройдя по краю ступенек у стены, куда дорожка чуть-чуть не доставала и где было бы неудобно и твердо лежать.
И что еще?.. Да, одна комната, мимо открытой двери которой прошли, просто кишела телами, разумеется, голыми; сквозь шторы пробивался робкий свет утра, с трудом рассеивая густой сладковатый дым; телевизор продолжал давать сеанс голубого ликбеза, но участники веселья уже угомонились: мужики вповалку сопели и храпели на различных диванах и ковре, согревая друг дружку теплом своих уже не чужих тел.
Проходя, Быков смачно плюнул в полумрак комнаты, а попал ли куда? этого не заметил ни он сам, ни, естесственно, спящие.
Однако, скоро пришли. Мужик, сопроводивший их, стукнул костяшками пальцев в дверь. Женский голос разрешил зайти, что и было сделано. Дверь за ними закрылась.
Помещение было выдержано в кремово-коричневом тоне, а арка в стене, ведущая в соседнюю комнату, броско гармонировала с похожим арочным закруглением мебельных дверок и окон. Напротив друг друга - один у стены, другой посреди комнаты - находились два очень светлых дивана. На одном диване полулежала на подушке яркая брюнетка. Пожалуй слишком яркая, однако, была ещё молода и недостатки жгучей натуры ещё не проступали.
- Сколько я о вас слышала, даже видела как-то издали, но вот так вблизи вижу впервые. А видела - не разглядела, - сказала девушка, подождав, пока охранник закроет дверь.
- Вы Семенов, тут ошибиться трудно. Я так и представляла вас. Знаете, а вы не в моем вкусе. Не люблю ледышек, а вы, наверное, мужчина холодный, с вами замерзнешь. А это, значит, ваш друг Быков Сергей... Впрочем не важно.
Несколько секунд она оглядывала Быкова, потом протянула задумчиво:
- Да... какой прекрасный экземпляр!
- А ты киска, по всей видимости, Наташа, - прервал её Быков. - И кем же ты приходишься нашему адвокату?
- Таких больших мужчин я ещё не встречала, - не слушая, продолжала Наташа. - Жаль, что сегодня приходится встречаться таким образом. Думаю, мы могли бы найти общий язык.
- А что нам мешает сейчас? - продолжал зубоскалить Быков.
Ему не нравился этот мужик за спиной, не нравилась атмосфера приема все не нравилось.
- Обстоятельства мешают, - непонятно объяснила Наташа.
- Обстоятельства всегда можно изменить, - с каким-то нажимом не успокаивался Быков.
- Поздно - решительно сказала Наташа.
Да, все в ней было черезчур. Губы, двигавшиеся над белыми зубами, были слишком алы, легкий пушок на верхней губе сгущался над углами рта. Тонкое, покрытое искусственным загаром лицо, озаряемое блеском зубов, смотрело весело и как-то злобно. Глаза - большие, бархатные, сильно накрашенные сияли плохо сдерживаемым торжеством и, одновременно, глядели тревожно, с лихорадкой. Завитушки волос смоляными локонами ровно опускались на низкий лоб, поблескивали на длинной шейке нитки кровавых каменных капелек. Правая рука, на локоть которой опиралась, была под желтоватой атласной подушкой, а левая - сухая, загорелая - как раз брала со стола рядом с собой чашку черного сильно пахнущего кофе. Под темнофиолетовым, облегающим её платьем, особенно бросался в глаза перехват гибкой талии.
Прекрасная женщина! Великолепная женщина! - подумал Быков и прищелкнул языком.
Несмотря на то, что этот звук, скорее междометие сожаления и упущенных возможностей, прозвучал нейтрально, Наташа поняла и оценила. Она плавно поставила дымящуюся чашку на стол, взмахнула черными бархатными ресницами и усмехнулась.
- А жаль!..
- Итак?.. - спросила она, - Чем могу служить?
И вновь усмехнулась уголком кроваво-красного рта над двусмысленностью своего вопроса.
- Присаживайтесь, - указала она на диван напротив.
- Петя! - обратилась она к угрюмому мужчине, принеси мне, пожалуйста, сигаретку. Сигареты в соседней комнате.
Петя вышел, а вернулся не сразу. Что-то там шуршало в соседней комнате, искал, наверное, сигареты. Семенов и Быков присели на снежный диван. Вытащили сигареты. Быков издали вопросительно протянул ей пачку. Она отрицательно покачала головой.
- Я свои курю. А вы курите, - разрешила она, - пепельницы рядом, на тумбочках.
Вернулся заблудившийся Петя, странно, но сухо оглядел всех, встретился глазами с Наташей, подал и зажег ей сигарету. Сам он отошел к окну, за их спины. Все это продолжало очень не нравится Быкову, отчего чисто внешне овладевало им веселое оживление. Однако, все закурили.
- Я жду, господа! Час поздний, вернее, ранний, но я чувствую, из нас ещё никто не ложился. Так что для нас час поздний и хотелось бы со всем покончить побыстрее.
- С чем покончить? - тут же поинтересовался Быков.
Наташа нахмурилась, опустила ресницы и потянулась к пепельнице.
- Ладно, крошка, - сказал Быков. - Так где он? Нам его срочно нужно увидеть.
- Какие вы скорые, - усмехнулась она. - Почему вы решили, что он здесь?
Быкову это начинало надоедать. Игра в вопросы и ответы хороша в иной обстановке и с другим предполагаемым финалом.
- Хорошо, - сказал он. - Я объясню, почему мы решили его здесь искать, а вы оцените, есть ли у нас для этого основания.
- Я вся внимание, - улыбнулась Наташа, видимо, наслаждавшаяся их беседой.
Быков ещё раз оглянулся на сумрачного Петю. Взглянул на Семенова. Тот сосредоточенно пускал в потолок кольца дыма.
- Кудрявцев оставил сегодня телефон охраннику своего подъезда. Мы узнали номер и приехали.
- Узнали? - она заинтересованно улыбалась - Как так узнали? Вы и раньше его знали? Вы следили? Или ещё что?
- Следили за чем? - тут же спросил Быков. - Или за кем? За чем мы могли следить?
- Вам лучше знать. А впрочем, это я так просто.
- Ну ладно. А телефон мы узнали потому, что... - он замялся и вдруг сказал не то, что собирался. - Возможно ваш дядя, Сосницкий Аркадий Григорьевич, убит.