Хорошо, пусть будет специальная военная операция, хотя есть в этом что-то извиняющееся, словно не они орали «москаляку на гиляку», а мы. Словно не они называли нас скоторусскими, орками и свинособаками. Словно не они считали себя высшей белой расой Европы, наделённой миссией великого крестового похода на Россию, чтобы уничтожить русню поганую, этих недочеловеков, не имеющих право на существование.
Специальная военная операция не цементирует сознание общества, тем более давно расколотого вдоль и поперёк и золотым тельцом, и дурманящими и одурманивающими идеологиями, верами, ересью. Вот война бы, пожалуй, смогла сцементировать. Во всяком случае провести санацию. Но её нет. Нет в природе — есть только специальная военная операция. Специальная. Это когда одни жертвуют собою, а другие ненавидят их за эту жертвенность. Когда одних обязывают защищать страну, а другим дают карт-бланш покинуть её без всяких последствий. Ну, что же, проходили в четырнадцатом, колыхнули тогда страну, да из болота равнодушия не вытащили, опять туда же загнали с испугу.
Матушка Ирина из сельского храма сказала, что происходящее — кара Божья за равнодушие, за черствость людскую, за каинство, за сознание иудино, и что Россия продолжает Отечественную войну за право жить на этой земле, говорить на родном языке, исповедовать веру предков.
Отечественную — это верно, в нашем сознании она такая и есть. С фашистами ведь сражение идёт, с настоящими, корневыми. Точнее, с пещерным украинским нацизмом. Хотя, может быть, и гражданская. Во всяком случае, как-то в Сватово на школьном дворе, где раздавали гуманитарку беженцам, мой ровесник сказал, что это продолжение гражданской войны. Опять одни русские схлестнулись насмерть с другими русскими, но не признающими себя таковыми, и крошат друг друга на потеху англосаксам, паскуднейшей нации, всегда стравливающей всех и вся. Он родом из Сибири, отставник, служил в Советской, потом в Российской армии, а дослуживал уже в украинском МЧС. Жена уговорила переехать в Северодонецк, там же ушел на пенсию. Начальник посодействовал стаж восстановить — нормальный мужик, хоть и западенец, но другой совсем, не бандеровец, советский. Когда наша арта город сносить стала, этажность снижать, решили выбираться. Как ввосьмером втиснулись в старенький «жигулёнок» — один бог ведает: сам с женою, сосед-колясочник со своей старухой, да кум с женой и двумя внуками. Вырвались, да только здесь местные власти не рады им: чужая беда — не их беда. Раз сами выехали — значит, не беженцы, потому с довольствия сняли. Хорошо, хоть признанные настоящими беженцами с ними делятся да ещё военные помогают. Так что в сознании этих «освобождённых» они проходят по второй категории свежести — были ненастоящими украинцами, теперь ненастоящие беженцы. Почему гражданская? Да вот поэтому. И не просто гражданская — по сути этническая, поскольку себя украинские нацисты выделили в особый суперэтнос, а это уже пострашнее. Эти, сватовские, тоже щирые украинцы, вернись завтра прежняя власть — с хлебом-солью встречать будут, не так как Мозгового в четырнадцатом[18]. У них до сих пор Ильяшов[19] по разряду знатных земляков проходит, а Мозгового с его «Призраком» за голытьбу держат. У них мерки по толщине мамоны, а не по вере и совести.
Он ещё много чего поведал о характере сватовцев, истинных граков, как презрительно называли их воспитанники Макаренко в «Педагогической поэме».
Город контрастов этот заштатный городок Сватово, больше тяготеющий к Харькову, нежели к Луганску, ставший в одночасье оплотом украинства. Не случайно именно здесь Киев сосредоточил центральную луганскую власть: полицию, суды, прокуратуру, эсбэу, чиновничество. Это не шахты Донбасса — здесь тучные чернозёмы, целые аграрные латифундии и фермеры-миллионеры, джоны диры с джи-пи-эс, судьи, силовики и чиновники, владеющие по совместительству магазинами, кафе, отелями, складами, фермами, и их дети в престижных лондонских гимназиях и университетах и… разбитые вдрызг дороги, оскудение сёл и хуторов, задыхающийся в пыли сам город со следами (или артефактами?) украинства: бюст Тараса Шевченко — эдакая огромная позолоченная ленинская голова на постаменте, только сбрили бородку, долепили усы и напялили капелюх, в обязательном порядке памятник жертвам Голодомора, землякам, павшим на фронтах Второй мировой (не Великой Отечественной, а именно Второй мировой), «чернобыльцам», «афганцам» и обелиск «Светлая память защитникам Украины» — ВСУ, «айдаровцам», бойцам всевозможных нац- и тербатов. Толерантность, а вообще-то каша несусветная в головах, воплощенная в камне.
18
Весной 2014-го местная самооборона не пустила в город казаков бригады «Призрак» А. Мозгового.
19
Ильяшов Григорий Алексеевич — генерал-полковник, председатель Службы внешней разведки Украины (2010–2014).