— В том-то и дело. Более того, Форман подтвердил, что она погибла, и в то же время сообщил, что они нашли какие-то вещдоки.
— Какие?
— А кто их знает. Этого он не сказал. Да и вообще, не все ли равно.
— Нет, не все равно. Может быть, персонал станции что-то обнаружил, но не стал сообщать подробности, а решил дождаться прилета комиссии или тех же американцев. А вот что именно они нашли, было бы очень интересно узнать.
— Ты хочешь сказать?..
— Ничего я не хочу сказать. Я вообще ничего не могу понять. Если Луни жива, то о каких вещдоках может идти речь? Может, они просто морочат нам голову, или темнят и пытаются таким образом заставить нервничать и тем самым от нас же узнать что-то новое. Может такое быть?
— Вполне.
— Вот, и я о том же. Выходит, они опять хотят затеять очередную игру на нашу голову. И на ум-то ничего не приходит.
— А ты компоту хлебни.
— Чего?
— Говорю, компоту хлебни, думать помогает. Вон, гляди, в нем какой-то натураль продукт плавает, — Туманский произнес это в тот момент, когда Качмарек подцепил ложкой и извлек из чашки какую-то круглую ягоду, внимательно рассмотрел её и произнес:
— Как считаешь, изюм, или вишенка?
— Как же, комок козьего компоста.
— Сказал тоже, — Качмарек еще раз внимательно посмотрел на ягоду, положил её в рот. Разжевал, и, проглотив, произнес, — ты прав, ни то, ни другое, и по вкусу жуткая дрянь.
— А зачем тогда ел? Я, к примеру, всегда эти кругляши в чашке оставляю.
— По привычке. А ты хоть знаешь, что это на самом деле?
— Конечно. Специально, ради интереса поинтересовался.
— И что?
— Сублимированная белковая масса с привкусом смеси сушеных ягод. При расщеплении в организме человека, выделяет семнадцать калорий энергии и какие-то там витамины.
— Короче, химия.
— Естественно. А ты что хотел, чтобы тебя натур продукт в компот клали? Много захотел. Бюджет станции, по швам треснет.
— Положим, не так много я хочу. И вообще, ты бы поставил вопрос в комитете относительно того, чтобы в наш рацион включали хотя бы изредка нормальные продукты.
— Помнится, ты говорил, что тебе все равно?
— Мало ли что я говорил, и вообще, я о сотрудниках станции забочусь.
— Ах, вот как. Понял. Постараюсь похлопотать при случае. И все же, возвращаясь к нашему разговору, есть какие мысли?
— Пока никаких.
— И у меня.
Вообще-то, не мешало бы под каким-нибудь предлогом слетать на Луну и на месте все выяснить, что и как. И американцев как-то прощупать, с чего это они решили её не трогать, раз выяснили, что она жива?
— Это Луни считает, что американцам известно, что она жива. Допускаю, что это вовсе не так.
— Может и не знают, но прощупать обстановку на Луне не мешало бы.
— А говоришь, мыслей нет.
— Разве это мысли, так, намек к действию.
— Ладно, я у себя буду, обмозгую твои намеки.
Глава 4
Луни активизировала систему запуска корабля, и благодаря знанию кодов, минуя центральный пост станции, произвела отстыковку. Корабль медленно стал отходить от платформы. Затем ввела данные по маршруту следования, и корабль, сделав маневр, направился в сторону лунной базы.
Луна была единственным объектом, куда она могла безопасно добраться. До Земли сутки лета, и корабль успеют перехватить через несколько часов. Даже если она доберется до Земли, в околоземном пространстве сманеврировать вряд ли удастся, ибо прорвать оборону не реально. Её просто уничтожат.
Через пятнадцать минут полета компьютер запросил данные на посадку. Выбор был за ней, и надо было решать, что делать и на какую, из четырех платформ, вести корабль.
Все данные по лунной базе она загрузила, будучи еще на станции, поэтому четко ориентировалась, что та из себя представляет. Продумывая схему побега, она остановила свой выбор на модуле С, где размещалось горнодобывающее предприятие. Во-первых, он был самый большой по площади, примерно в четыре раза больше, чем два других. Во-вторых, там располагались две платформы для посадки, и, наконец, там работало почти две трети населения, большая часть которого, были рабочие и инженера прилетевшие на несколько месяцев вахты. Это давало шанс затеряться, поскольку вряд ли все хорошо знали друг друга.