ГЛАВА 2
Я совершенно вымоталась, возвращаясь с участка в поликлинику. Можно было бы сразу поехать домой, но моя любимая пациентка Вера Львовна, которую за глаза все, начиная от главного врача, и, заканчивая пожилой санитаркой, звали не иначе, как Львица на пенсии, соизволила пожелать измерить давление. Делать столь ответственную процедуру она доверяла только мне, и то, с помощью принесённого ей из дома допотопного аппарата Рива-роччи, где, как в термометре, бегал ртутный столбик. Ни медсестра, ни другие участковые терапевты на столь почётную роль не годились. Вера Львовна строчила жалобы в МинЗдрав по любому пустяку, требуя немедленных проверок, штрафов и казни виновных. Я обладала ангельским терпением, поэтому мне и передали сумасшедшую пенсионерку не-с-моего участка, как переходящий вымпел. Иногда мне казалось, что зловредна старуха с маникюром, в треть моей зарплаты, просто поставила себе цель извести меня, а иногда я искренне сочувствовала ей, как одинокому и глубоко несчастному человеку.
Вбежав в корпус, я поймала на себе растерянный взгляд регистраторши Леночки и помчалась к кабинету. Вера Львовна сидела на жёсткой кушетке с неизменной картонной коробкой, в которой лежал злополучный тонометр, и демонстративно поглядывала на часы.
― А я уж думала, милочка, что Вы на работу не явитесь. До конца смены осталось пять минут.
Я улыбнулась, стараясь попасть ключом в замочную скважину.
― Хоть пять минут, да наши! Вызовов было много.
Толкнув дверь, я-таки попала в свой кабинет и щёлкнула выключателем. Пенсионерка достала аппарат, выставила его на стол и закатала рукав модной блузки. Да, деньги у старушки водились, и она ни в чём себе не отказывала. Тщательно вымыв руки, надев белый халат, и, застегнув его на все пуговицы, я села за стол и раскатала манжету.
― Расслабьтесь, Верочка Львовна, дышите спокойно, думайте о приятном.
Нагнетая воздух резиновой грушей, я выслушивала тоны в старенький фонендоскоп.
― Сто тридцать на восемьдесят. Вполне годится. С таким давлением можно, если не в космос, то в санаторий какой…
Как вдове бывшего директора завода и крупного партийного работника, старушке полагались бесплатные путёвки, но она их попросту игнорировала. А зря. Львица даже представить себе не могла, что двадцать один день вместе с ней будет отдыхать весь огромный коллектив нашей участковой поликлиники.
― На восемьдесят, говоришь? ― пенсионерка принялась обмахивать себя кокетливым веером. ― Что-то многовато. Тебе не кажется? Выпиши-ка мне анализы на завтра. Кровь, моча и всё такое!
Я скрипнула челюстями.
― Но, Верочка Львовна! Вы же всё сдавали неделю назад. Для Вашего возраста у Вас прекрасные показатели.
― Ты так считаешь? ― она застегнула перламутровую пуговку на рукаве и обидчиво поджала губки.
― А хотите, я Вас послушаю, ну, сердце, лёгкие?
Старушка ожила и кинулась за ширму раздеваться.
Телефон в кармане брюк, оставленный на вибро, просто разрывался. Отойдя к раковине, я тихонько вытащила его и посмотрела на экран. Сын. Наверное, опять не нашёл, чем перекусить, а пожарить картошку или яичницу ума не хватило. Подсчитав, что двухсот рублей, которые лежали в моём кошельке, вполне хватит на булку хлеба, пачку недорогих сосисок и пакет молока, я нажала «отбой». Подождёт. В конце концов мать не на гулянке.
― Милочка! Я долго буду ждать, или ты заморозить меня решила?
― Уже бегу, Верочка Львовна.
Выписав витамины, и, шаркнув ножкой, я проводила беспокойную пациетку и осталась одна. Идти домой просто сил не было. Если бы не Ромка, переночевала бы тут, в своём кабинете, на обтянутой клеёнкой кушетке. Телефон опять сотряс карман.
― Да, сынок! Я скоро буду дома. Пожарь яичницу и садись за уроки.
― С Вами говорит не сынок. Моя фамилия Блинов. Боюсь, у Вашего сына крупные неприятности. Так что немедленно подъезжайте…
Хриплый баритон продиктовал адрес, и я машинально записала его в блокнот. Перед глазами всё плыло. Что с Ромкой? Жив ли он? Я постоянно набирала номер сына, но трубку никто не брал. Возле металлического забора стояли такси. Прыгнув в первую машину, я протянула блокнот. Язык просто не слушался. Водитель изучил адрес.
― Двести рублей.
― Да, только быстрее, пожалуйста.
Ещё издали я увидела, что на противоположной стороне в неестественно выдвинутых на встречку позах стояли две машины. Гоночный «Ferrari» своего мужа я узнала сразу, а вот название огромного чёрного танка с содранным боком оставалось загадкой. Я не разбиралась в иномарках, хотя шесть лет прожила с первоклассным водителем. Рядом с авто стоял мой Ромка, живой и невредимый, а над ним возвышался огромный бритоголовый детина в строгом костюме. Маленький негодяй! Опять взял машину отца! Злость на сына плавно перешла на мужчину. Подумаешь, тачку поцарапал! Мог бы это сразу сказать, а не пугать по телефону.
― Остановитесь здесь. ― Я вытащила из кошелька две банкноты по сто рублей.
― Тут нельзя.
― Включи аварийку. Мне нужно выйти. Там мой сын. ― Я указала рукой в сторону аварии.
Водитель затормозил.
― Ну и попала ты, мать, на бабки!
Я выскочила из машины и, перебежав две полосы в неположенном месте, оказалась возле Романа.
― Цел?
Мой сын прятал глаза. Неужто осознал? Бритоголовый сурово посмотрел на меня, как будто это я разделалась с его машиной.
― И это всё, что Вас интересует в данной ситуации, мамаша?
Я пожала плечами.
― То есть Вы считаете в порядке вещей, что шестнадцатилетний пацан носится по городу на спортивной тачке со скоростью больше ста километров, не смотрит ни на знаки, ни на светофоры… Эта машина, ― он ткнул пальцем в царапину, ― покинула салон всего три часа назад. Завтра мне шефа встречать. Что я ему скажу?
Я прекрасно понимала возмущение мужчины.
― Царапина не такая уж глубокая. Слава Богу, вмятин нет. Сколько?
Мужчина, кажется Блинов, почесал квадратный подбородок.
― Если к знакомым, штук в двести уложимся. Вот только знакомых мастеров в этом городе у меня нет.
― Сколько?
― Ма, это реально дёшево.
Я отвесила сыну звонкую оплеуху. Да я за год таких денег не заработаю с учётом того, что нужно питаться, кормить маленького шалопая и оплачивать кредиты и коммунальные услуги.
― Деньги я достану. Вот мой паспорт и водительское. Можете забрать себе в качестве залога.
Блинов внимательно пролистал паспорт.
― Понятно. Данилова Анна Игоревна. Прописка местная. Кем работаете?
― Терапевтом в участковой поликлинике.
― Понятно, бюджетник. ― Он криво усмехнулся. ― А муж есть?
― Погиб десять лет назад.
― Понятно.
― Да что Вам всё понятно?
Мужчина вернул мои документы.
― Понятно, что час от часу не легче. Где же Вы деньги возьмёте?
Я гордо вскинула подбородок.
― Найду.
Обменявшись расписками, мы погрузились в машины и разъехались. Я ненавидела авто во всех их проявлениях. Одно из них сделало меня вдовой в двадцать шесть лет, а другое только что пробило огромную брешь в семейном бюджете, который постоянно требовал всё новых вливаний. Тем не менее, я села за руль проклятого «Ferrari» и дала по газам.
― Ма! Да всё будет нормально. Я телефон дяди Паши дал. Он и не такие БЭХи на ноги ставил.
Я молчала, кусая губы, чтобы не разреветься прямо за рулём, туго соображая, где взять такую сумму. Кредит отпадал сразу. На мне уже висело три. Занять было не у кого. Все подружки работали со мной в одной поликлинике и тоже едва сводили концы с концами. Оставалась одна надежда ― найти своего блудного родителя.