ГЛАВА 4
― Милочка! Ты слушаешь меня или нет?
У Веры Львовны опять началась логорея. Я слушала старушку вполуха и даже не пыталась вникнуть в смысл сказанного.
― Да, сынок к Вам приехал…
Пенсионерка одёрнула рукав неприлично дорогой блузки и внимательно посмотрела на меня.
― Деточка! У тебя что-то случилось?
Я махнула рукой, упаковывая старинный аппарат в коробку.
― Так, небольшие неприятности дома. Ничего особенного. Всё поправимо.
Вера Львовна подпёрла острый подбородок кулачком.
― Рассказывай, может, смогу помочь.
Рассчитывать на помощь пенсионерки было смешно, но вдруг она что посоветует?
Я тяжело вздохнула.
― В общем, мой малолетний бандит угнал из гаража отцовскую машину и среди бела дня зацепил одну очень крутую тачку. Сначала мой долг был равен двумстам тысячам, а за сутки вырос до семисот пятидесяти. Где взять деньги ― ума не приложу. Вот, если бы кто купил проклятый «Ferrari»… Его цена сейчас более трёх миллионов, но я бы отдала и за семьсот пятьдесят тысяч.
Старушка задумалась.
― Не спеши, дочка. Ты не можешь лишать мальчика памяти об отце. И не ругай ребёнка. Мой тоже в пятнадцать лет угнал отцовскую «Волгу», врезался в столб, слава Богу, сам жив остался. Такие они, мальчишки.
Я опять вздохнула.
― Ты вот что… приходи сегодня ко мне в гости на ужин, часикам к семи. Я Сашку приглашу. Он хоть парень резкий и прижимистый, но грамотный. Эко дело, мать-одиночку на счётчик ставить! У нас не девяностые. Сашка или сам всё уладит, или денег даст.
― С чего бы это? Я не смогу просить занять такую сумму совершенно незнакомого человека.
― А ты и не будешь. Я сама попрошу. Матери он не откажет. Он только и делает, что откупается от меня. Не понимает, что в моём возрасте деньги уже не нужны. Нужны внимание, забота… Но, раз времени на такие пустяки у него нет, заплатит, как миленький.
Я покраснела.
― Неудобно как-то.
Старушка встала и гордо выпрямила спину.
― Тебе сына спасать надо, а не об удобствах думать. Значит, в семь.
Не успела драгоценная Вера Львовна покинуть мой кабинет, как в него ворвался наш главный врач, Леонид Иванович. С Лёнькой я училась в одной группе и даже не догадывалась, что из весьма посредственного студента он превратится в грамотного администратора.
― Ань? Что случилось? Ты дорогу в мой тронный зал забыла или язык от счастья проглотила? Почему я всё узнаю от посторонних?
Я выгнула брови.
― Что ещё случилось?
Главный присел за стол и закатал рукав белого халата.
― Померь-ка мне давление, да валерианочки накапай.
Я послушно выполнила процедуру.
― Сто сорок на девяносто. ― Встав, я подошла к шкафчику с медикаментами.
― Не нужно валерианочки. Передумал. Я лучше коньячку грамм пятьдесят для расширения сосудов глотну. Сядь.
Я послушно устроилась за столом.
― Ань! Мы знаем друг друга почти двадцать лет. Неужели ты решила, что я не войду в твоё положение? Бери хоть полгода отпуска. Я не против.
― Лёнь? Ты бредишь? Да что за неделя такая? Мир вокруг сошёл с ума. Я не собираюсь в отпуск, да и ты меня всегда отпускал не больше, чем на недельку. Что случилось?
Пришла очередь главного удивляться.
― Ты хочешь сказать, что не знаешь никакого господина Мажарова, что не выходишь за него замуж и не улетаешь в Америку? И тебе не нужны эти четыре месяца?
Я тяжело вздохнула.
― Я никуда не улетаю. Забудь.
Главный почесал лысеющий череп.
― Ты там сама разбирайся со своими мужиками, а лично я спонсора терять не намерен.
― Какого спонсора, Лёнь?
― Правильного. Он и ремонт обещал сделать, и с медикаментами помочь.
― Мажаров?
― Да.
― Лёнь! Не ввязывайся. Ты его не знаешь. Он потом душу твою потребует, а весь коллектив попадёт к нему в рабство на двести лет.
Леонид Иванович взялся за ручку двери и погрозил мне пальцем.
― За поликлинику, Данилова, и душу можно заложить. А ты… это… с завтрашнего дня в отпуске.
О, если бы я могла что-то разбить или сломать, мне бы стало гораздо легче. Когда успел этот Мажаров встретиться с главным? Что он наговорил ему? Ненавижу! Мне показалось, или вдоль металлического забора промчался злополучный чёрный Джип?