Я покраснела.
— Неудобно как-то.
Старушка встала и гордо выпрямила спину.
— Тебе сына спасать надо, а не об удобствах думать. Значит, в семь.
Не успела драгоценная Вера Львовна покинуть мой кабинет, как ворвался наш главный врач Леонид Иванович. С Лёнькой я училась в одной группе и даже не догадывалась, что из весьма посредственного студента он превратится в грамотного администратора.
— Ань? Что случилось? Ты дорогу в мой тронный зал забыла или язык от счастья проглотила? Почему я всё узнаю от посторонних?
Я подняла брови.
— Что ещё случилось?
Главный присел за стол и закатал рукав белого халата.
— Померь-ка мне давление да валерьяночки накапай.
Я послушно выполнила процедуру.
— Сто сорок на девяносто. — Встав, подошла к шкафчику с медикаментами.
— Не нужно валерьяночки. Передумал. Я лучше коньячку граммов пятьдесят для расширения сосудов глотну. Сядь.
Я послушно устроилась за столом.
— Ань! Мы знаем друг друга почти двадцать лет. Неужели ты решила, что я не войду в твоё положение? Бери хоть полгода отпуска. Я не против.
— Лёнь? Ты бредишь? Да что за неделя такая? Мир вокруг сошёл с ума. Я не собираюсь в отпуск, да и ты меня всегда отпускал не больше чем на десять дней. Что случилось?
Пришла очередь главного удивляться.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь никакого господина Мажарова, что не выходишь за него замуж и не улетаешь в Америку? И тебе не нужны эти четыре месяца?
Я тяжело вздохнула.
— Я никуда не улетаю. Забудь.
Главный почесал лысеющий череп.
— Ты там сама разбирайся со своими мужиками, а лично я спонсора терять не намерен.
— Какого спонсора, Лёнь?
— Правильного. Он и ремонт обещал сделать, и с медикаментами помочь.
— Мажаров?
— Да.
— Лёнь! Не ввязывайся. Ты его не знаешь. Он потом душу твою потребует, а весь коллектив попадёт к нему в рабство на двести лет.
Леонид Иванович взялся за ручку двери и погрозил мне пальцем.
— За поликлинику, Данилова, и душу можно заложить. А ты… это… с завтрашнего дня в отпуске.
О, если бы я могла что-то разбить или сломать, мне бы стало гораздо легче. Когда успел этот Мажаров встретиться с главным? Что он наговорил ему? Ненавижу! Мне показалось, или вдоль металлического забора промчался злополучный чёрный джип?
Я собиралась быстро, по-солдатски. Вымыв и вытянув утюжком непослушные локоны, надела своё лучшее платье — чёрное, приталенное, широкое в подоле и с кружевной нижней юбкой. Скромный вырез, небольшой скошенный рукав. Тяжело вздохнув, я распечатала единственную упаковку колготок, припрятанную на всякий случай. Немного косметики. Вуаля! Я готова. Сын стоял у дверей своей комнаты и мрачно наблюдал, как я втискиваю отёкшие к вечеру ноги в изящные лакированные туфли на небольших каблучках. Я накинула на плечи шерстяное пончо.
— Ты надолго?
— Как пойдёт.
— На свидание собралась?
Я усмехнулась.
— А если и так? Или ты решил, что мой удел — работа на две ставки и пахота в квартире?
Ромка взъерошил волосы.
— Не, а я чё? Если мужик хороший…
Я подошла к сыну и чмокнула в щёку.
— Да не переживай ты так. Никакого мужика кроме тебя у меня нет. Вера Львовна пригласила на ужин. Может, поможет решить денежный вопрос. А в десять встречаюсь с хозяином покалеченной тобой иномарки. — Я тяжело вздохнула. — Если ничего не выйдет, придётся машину продать. Этот человек шутить не любит.
Ромка отскочил от меня как от прокажённой.
— Нет, мам! Ты не продашь «Феррари». Это же папина. Ты не можешь так поступить со мной.
Он повернулся, ринулся в свою комнату, громко хлопнув дверью. Ничего. Пусть попереживает. Я убедилась, что ключ от гаража всё ещё висит на моей связке, и отправилась в магазин за тортиком.
Через полчаса я стояла возле нужного подъезда добротной пятиэтажки. Лет тридцать назад её построил для своих сотрудников завод «Атлантик», которым руководил покойный муж Веры Львовны. Второй этаж. Восьмая квартира. Я нажала кнопку звонка, и тут же дверь распахнулась.
— О, деточка! Заходи.
Я передала хозяйке торт и переобулась в предложенные тапочки.
— Зачем тратилась? — Старушка тряхнула пластиковой коробкой. — У меня же сахар!
Я скинула пончо.
— С сахаром у вас всё в порядке.
— Он приехал. Не посмел ослушаться маму, — шепнула женщина и указала на плотно закрытую дверь, ведущую в комнату.
— Приехал?
Вера Львовна потянула меня в гостиную.