- Мне здесь не нравится, - испуганно выдавила Марина. - Давайте быстрее закончим с проверкой.
Я ее оптимизма не разделял, обходя каменную конструкцию, обнаружил короткую надпись, на незнакомом языке, неровно нанесенную кривым когтистым пальцем. А вот Барбатос оживился, коротко заметив, что только «один», должен добывать хлеб и страдать от своих грехов! Чертов урод, от его слов проще не стало.
- Мельник должен работать один, крутить рычаг, мельница теплая, внутри тлеет огонь. Возможно, она уже заряжена мукой и прочими ингредиентами. Желающие испытать есть? – молчание было мне ответом. – Тогда, ждите за дверью.
Присутствующие, поспешно просочились на выход. Я, все никак не мог решиться начать крутить ворот, здесь был какой-то подвох, тем более Барбатос ехидно посмеивался, обзываясь трусливый крысой, бесхребетным слизнем и прочими обидными словами. Ухватившись руками за жесткую неровную ручку, приложил силу, он шел не слишком туго, но приходилось прилагать значимые усилия. На четвертый оборот, внутри мельницы начал раздавать скрежет, и потянуло теплом. На шестом обороте я плюнул на это дело, ладони уже были красными, кожа болела, без жестких перчаток крутить почти невозможно, слишком болезненным оказался процесс. Достал кармана штанов чистую тряпку, обмотал ей рычаг. К моему удивлению, рычаг больше не хотел двигаться с места, словно был заблокирован изнутри. Под смех Барбатоса, наконец-то понял в чем изюминка данной мельницы. Работать с ней можно только голыми руками, терпя боль, в борьбе с собственной слабостью.
Так просто сдаваться не собирался, кожа ладоней покрылась легким, налетом камня, становясь прочной, как жесткая дубленая кожа. Навык применился, единица резерва потратилась. Но это было бесполезной уловкой, Барбадос продолжал ржать, и мне ничего не оставалось как ухватится за ручку. С печалью и болью в сердце, ощутил, как к рукам вернулась прежняя чувствительность, налет каменной кожи развеялся, как только коснулся рычага.
Пришлось крутить ворот, семь минут, прежде чем появился запах вкусного свежеиспеченного хлеба. На полке под каменным столбом, появились две горячие буханки темного хлеба. Усталость, слабость сковывали все тело, к тому же весь процесс работы, сопровождался неприятными воспоминаниями из прошлого. Каждое из них было эталоном эгоизма, и отвратительного склада характера. За каждое из них, я возненавидел себя еще задолго до прихода системы, мне обратно, грубо вспороли старые душевные раны. Весь процесс создания демонического хлеба, был наполнен болью и душевными страданиями. Ухватив дрожащими руками две буханки хлеба, вывалился наружу.
Полной грудью вздохнул свежий прохладный воздух коридора. Устало прислонившись к холодной стене, смерил присутствующих усталым взглядом:
- Кроме мозолей и усталости это вполне безопасная добыча хлеба.
- Можно попробовать? – потянулись к хлебу Марина.
- Да, пожалуйста.
Присутствующие отломили себе по куску на пробу, я тоже, хлеб был горячим, неожиданно вкусным и обладал стойким металлическим привкусом.
- Кажется, я никогда не ел хлеба вкуснее, - выдавил из себя Васян, протягивая руку за добавкой.
- Каждый из вас, должен оценить мельницу на своей шкуре, - суров заметил я. – Особенно ты Марина, ты обязана знать, на что обрекаешь людей, отправляя их сюда работать.
- Что? - замялась женщина. – Хорошо, я следующая!
За время ожидания успел сходить наверх добыть бинтов, мазей и наложить на руки плотные повязки, в нескольких местах проступала кровь.
Через пятнадцать минут вышла Марина, с двумя буханками хлеба в руках. Прическа растрепалась, по лицу катились слезы, по ладоням бежала кровь:
- Я, я, не могу отправлять людей сюда работать, - срывающимся голосом, выдавила Марина. – Это, слишком жестоко!
Передав хлеб Артуру, принялся накладывать бинты на маленькие женские ладошки. Тонкая нежная кожа, полнились мозолями и порезами.
- Понимаю, над этим придется серьезно подумать, стоит ли вообще посылать сюда людей. – хмуро заметил я. – Васян собирайся, пойдем в гости к выжившим.
- Я хочу попробовать, - неожиданно выдал парень.
- Попробуй, - улыбнулся я. – Запрещать подработки там, уж точно никому не буду.
Васян возился дольше, минут двадцать, мы начали волноваться и уже хотели войти в комнату, проверить ничего ли там не случилось. Парень вывалился, с улыбкой во все лицо, с четырьмя буханками хлеба в руках: