— Кай прав — гоните его прочь, — прошептала она и, не говоря ни слова больше, направилась в свою комнату.
Глава 3. Ночной разговор
Ночь того же дня
— Не намерена я с ним встречаться, а тем более беседовать, — уверяла она сама себя и беспокоящихся за нее друзей всего несколько часов назад и вот теперь направлялась в дальнюю часть города, где располагался небольшой лагерь орков, оставшихся защищать Орен, и где нашел приют неожиданно прибывший в полдень бывший ее возлюбленный, если тот, с которым когда-то делил душу и тело, может стать бывшим. Долгожданный, пусть и недолгий сон не принес ей удовлетворения, и весь вечер она проходила из угла в угол своей комнаты, раздумывая над тем, как ей теперь жить бок о бок с Сальвией так, чтобы ни разу не встретиться на городских улицах. Несколько раз к ней заходили Теодор, Алистер и даже Тэль-Белар, желая поговорить об орке, который настойчиво требовал ее аудиенции у входа в гильдию, но первых двух она просила не обращать на незваного гостя никакого внимания, а темного собрата, едва сдерживая слезы, умоляла заставить того уйти. Тэль-Белар вскоре вернулся сообщить, что выполнил просьбу Аделаиды. Он желал с ней обсудить всю эту возникшую совсем некстати ситуацию, но Аделаида сразу дала понять ему, что говорить здесь совершенно не о чем.
— Ты нужна генералу, — сухо заметил Тэль-Белар, пронзив ее своим ледяным взором. — И если этот орк смог так подействовать на тебя одним своим появлением, я бы предпочел немедленно избавить тебя от его общества.
Эти слова темного эльфа, который, как она знала, больше всего теперь был озабочен предстоящим сражением с войсками ее отца, и еще несколько слов Алистера убедили Аделаиду в необходимости встречи с Сальвией, с которым она не виделась последние шесть лет, после того, как выступила инициатором их разрыва и уехала в Орен, чтобы через год узнать, что он женился на другой.
— Тебе все равно придется с ним встретиться, пусть не сегодня и не завтра. И что, если это случится на поле битвы? — спросил Алистер словно между делом, но попал точно в цель.
«Единственный мой шанс обрести равновесие — поговорить с ним теперь начистоту», — решила она и, дождавшись глубокой ночи, стараясь не быть замеченной никем, а в особенности Тэль-Беларом, проследовала к выходу из гильдии.
За углом раздавались ровные гулкие шаги проходящего через город батальона, и когда последний взвод скрылся в воротах, она решилась ступить на опустевшую улицу. Где-то за пределами высоких стен ухнул филин: густой хвойный лес простирался у самого подножия холма, на котором, гордый и неприступный, стоял Орен, ставший на время, как и в былые времена, основным защитником целого королевства. Взглянув на возвышающееся перед ней высокое квадратное строение храма, она снова посетовала, что так резко повела себя с Рай всего пару часов назад. Камаэль оказалась не только неблагодарным, но и весьма упрямым созданием, и сколько Аделаида ни уговаривала ее покинуть город с последним караваном, девушка упорно не желала слушать никакие доводы, а в конце концов и вовсе отказалась от целительной помощи кардинала.
«Как бы эта сумасшедшая делов еще не натворила», — подумала Аделаида, еще раз оглядевшись, и, завернувшись в свой темно-синий плащ, быстро направилась меж бесконечных высоких рядов одинаковых домов и каменных стен. Патрулирующие городские улицы охранники, узнавая Ее Светлость, здоровались с ней, но она лишь рассеянно улыбалась и продолжала свой путь, где-то в глубине ощущая ледяную руку, сжимающую все ее внутренности и не позволяющую ей вдохнуть. Освещенные масляными лампами палатки были уже в нескольких метрах от нее — она даже заметила троих орков, сидящих прямо на каменной мостовой и о чем-то беседующих со стоящим рядом гномом, но Сальвии видно не было. Аделаида остановилась у неплотно прикрытой двери расположенной неподалеку кузницы, собираясь с мыслями и пытаясь восстановить душевное равновесие. Из кузницы доносились резкие звуки и неспешные разговоры.
Аделаида стояла за грудой ящиков, наблюдая за движениями в небольшом палаточном лагере. При каждом новом колыхании раскрашенных огненными символами шкур сердце ее замирало, но одни орки выходили из палаток, другие вновь скрывались внутри своих примитивных жилищ, но Сальвия так и не объявился. Почувствовав себя крайне нелепо, подглядывая из-за угла кузницы, Аделаида скинула объемный капюшон, распрямилась и уверенной походкой направилась прямо к центральному шатру, из которого появилась огромная фигура полуобнаженной оркской женщины. Кариа, высокая, широкоплечая, мускулистая представительница благородных орков, командовала небольшим отрядом своих сородичей, проживающих в Орене. Прознав про отказ Какаи сотрудничать с темными эльфами, орки, представляющие свою немногочисленную расу в Адене, все как один выступили с инициативой поддержать вождя и помочь рыцарям Орена выступить против неприятелей и предателей. К удивлению генерала, и противившийся любым союзам орков с остальными расами вождь племени Дуда-Мара также решил поддержать вождя Какаи, заявив, что Рун принадлежит оркам по праву и король Астеар поступил бесчестно, позволив распоряжаться там людям и темным эльфам. Зеленокожая великанша Кариа сухо поприветствовала леди-кардинала, после чего поинтересовалась, чем обязана появлению темной эльфийки в своем лагере. Оркская командирша смотрела на нее суровыми, желтыми, как у ночного хищника, глазами. Аделаида четко осознавала, что не имеет здесь авторитета: орки уважали лишь силу и отвагу и подчинялись в Орене одному генералу Клаусу, хотя старались вести себя как можно учтивее и с остальными членами Военного Совета, включая ее саму, леди Флер и первосвященника Холлинта, хотя мнение духовенства мало что для них значило. Аделаида без лишних обменов любезностями поинтересовалась у Кариа, где она может найти Сальвию, племянника вождя, и та небрежно мотнула головой в сторону небольшой кожаной палатки, расположенной у самой крепостной стены, после чего присоединилась к компании беседующих с главным кузнецом собратьев. Аделаида, не выдавая и тени смущения на своем благородном лице, направилась туда, куда указала ей зеленокожая женщина.
Она долго пробиралась между разбросанными по закутку бочками и сушащимися на веревках выцветшими коврами и покрывалами, но лишь приблизившись к самому входу в палатку, вновь почувствовала, что не может совладать с охватившей ее тревогой. Все это казалось ей слишком: слишком внезапно Хаэл напал на Аден, слишком неожиданно объявилась ее сестра, а теперь и Сальвия. Все больше и больше понимая, что теряет всякую опору внутри себя, она начала в сотый раз перебирать слова, которые намеревалась по-быстрому сказать Сальвии и так же скоро уйти, но тут послышался до боли знакомый голос, и она вся обмякла и вмиг растеряла все подготовленные ей фразы.
— Да, да, Кариа. Я уже иду… — бодрым голосом крикнул орк, откидывая прикрывающую вход кривую шкуру, и тут же как вкопанный замер, уткнувшись взглядом в переплетенные руки темной эльфийки. Медленно скользнул он глазами по струящимся тканям плаща, по еле заметным изгибам тела и, так же медленно распрямившись, замер, уставившись на Аделаиду своими мягкими карими глазами. Опомнившись от охватившей ее растерянности, Аделаида отметила про себя, как изменился Сальвия за годы, что они не виделись. Он, и раньше не отличавшийся опрятным внешним видом, теперь и вовсе был похож на какого-то дикаря. Его отросшие до лопаток волосы были собраны сзади в несколько небрежных жгутов, грубая жесткая поросль до неузнаваемости изменила его когда-то юное лицо с тонкими чертами, совершенно не свойственными оркам, но вполне соответствующими сыну эльфийки, а одет он был все в те же лохмотья, какими всегда поражал светское общество южных городов, где частенько появлялся, сопровождая Аделаиду на званых вечерах и собраниях лордов.
— Миледи, какая неожиданная встреча, — Сальвия, придя в себя, театрально поклонился, после чего, прищурившись, вновь уставился на Аделаиду.
— Давай не будем устраивать балаган, — сухо предложила Аделаида.
— Но, потеряв Ваше расположение, я полагаю, что также лишился и права называть Вашу Светлость по имени, — проигнорировав ее просьбу, продолжал Сальвия, и Аделаида почувствовала, как мгновенно вся ее тревога обратилась в гнев, как захотелось ей заехать кулаком по небритой роже своего нахального дружка, который семь лет клялся ей в любви, а стоило им расстаться на год, так сразу окрутил первую попавшуюся ему смазливую глупышку. И вдруг она поймала себя на мысли, что совершенно не хочет испытывать всю эту ярость, весь этот гнев, вспомнив, что явилась сюда, чтобы успокоиться, а никак не распалиться. Ей потребовалась небольшая пауза, чтобы прийти в чувство, после чего, приветливо улыбнувшись, она продолжила ровным мягким тоном, замечая про себя, что теперь уже она своей невозмутимостью начинает все сильнее и сильнее выводить орка-полукровку из себя.