— Сам о себе говорит? — удивилась Аделаида. — Значит, ты в это не веришь?
— Я верю лишь в то, что Астеар недостоин занять императорский трон, вот и все.
Аделаида растерянно стояла возле решетки. Все, что сказал ей только что отец, было истиной. Несколько покушений уже было совершено на короля Амадео за последнее время, и никто до конца не понимал, было это действием северных лордов либо же южных, как не понимали и того, к чему приведет шаткий мир между двумя королевствами и чем закончатся попытки церкви сохранить трон за Амадео Кадмусом. Многие простолюдины так и вовсе поговаривали, что кровавая луна являлась свидетельством гнева Эйнхасад на людей за то, что те отвергли ее избранника Юстава ван Хальтера, заявившего свои права на престол как сын принца Фринтезы, единственного наследника Баюма, бежавшего на север после заточения в башне его проклятого богами отца.
— Аделаида, — окликнул ее Хаэл, видя, что та снимает со стены факел, собираясь уйти.
— Да, Хаэл, — она бросила на него усталый взгляд.
— Можно я попрошу тебя об одном одолжении?
— Ты можешь попробовать…
— Я прошу тебя присутствовать завтра на моей казни.
Аделаида замотала головой и хотела уже ответить отказом, но Хаэл продолжил, подавшись вперед всем телом, насколько это позволяли его цепи.
— Один раз я уже умирал. Вернее, я был уверен, что умираю… И последним, что я тогда увидел, было прекрасное человеческое лицо, полное удивления и сострадания. Это может показаться абсурдом, но… Пойми, меня с рождения учили быть безжалостным. Я всегда шел в бой с осознанием, что, если первым не уничтожу противника, не воспользуюсь шансом, враг, не колеблясь, отправит меня на тот свет. И когда она, обходя поле после битвы в поисках раненых союзников, обнаружила, что один из нападавших все еще жив… — Хаэл впился взглядом в озадаченное лицо Аделаиды. — Она должна была убить меня как врага, понимаешь? По крайней мере сдать своему командиру. Как думаешь, почему она этого не сделала?
— Ты считаешь, что дело в тебе? — неуверенно спросила Аделаида.
— Нет, — он покачал головой. — Наоборот. Чем дольше я об этом размышлял, тем сильнее понимал. Большинство из нас созданы лишь для разрушения. И лишь немногие способны нести свет туда, куда, кажется, не может пробиться ни один лучик истинного добра. Твоя мать была моим лучиком, единственным, что, пусть и недолго, озаряло мою жизнь.
— И ты упустил его… Этот свет… — от возмущения Аделаида была готова кричать. Она вплотную приблизилась к прутьям и гневно уставилась на отца.
— Да… — виновато ухмыльнулся он. — Я его упустил. Они должны были убить ее… По крайней мере, мне удалось спасти ее жизнь. И твою… Поэтому… — Хаэл, бросив попытки добраться до решетки, сел, прислонившись спиной к стене, и снова обратил к ней мягкий, но уверенный взор, — приходи проводить меня. Я родился во тьме, всю жизнь прожил во тьме и… Я не хочу умереть во тьме. Понимаешь?
Она стояла у самого выхода, и слезы бежали по ее щекам, растекались по шее, капали на каменный пол.
Утершись грязным рукавом своего потерявшего всякий парадный вид платья, она вернула потухший факел на место.
— Вы все делаете правильно, просто пришла убедиться, что все в порядке, — поймав улыбку Ее Светлости, очнувшиеся от транса солдаты сухо поклонились, полагая, что продолжают начатый минуту назад разговор, после чего Аделаида вновь направилась к небольшому балкончику, отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха.
— Ты задержалась, — она вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной ровный, слегка хриплый голос.
— Могу я теперь побыть одна? — не оборачиваясь, раздраженно спросила она.
Тэль-Белар, вероятно, кивнул и тут же быстро удалился, потому что через минуту она огляделась, но никого не обнаружила ни на балконе, ни на ведущей к нему лестнице, ни даже в коридоре.
***
«Он убил лорда Кзано… По его вине погибли Руэа, сэр Сэдрик, лорд Питирим, много славных людей… Он служит Богине Тьмы… Он бросил мою мать, бросил нас… Но он нашел меня — хотел, чтобы я была на его стороне… Да, среди убийц и мятежников… Но что хорошего видел он сам?.. Его с рождения готовили лишь к одному: быть священным орудием Шилен… Это не оправдание — мы сами выбираем свой путь… Правда же? Это так? Боги, почему вы все молчите? Почему, как только я сыграла свою роль, вы оставили меня? Или если продолжаете присматривать за мной, отчего же я вас не слышу? Отчего не чувствую темными одинокими ночами оберегающее меня ангельское дыхание, когда хочется выть от тоски… когда хочется испариться с последним лучиком солнца?.. И это ли мой путь? Что, по сути, из всего этого я выбрала сама? Мать, день и ночь сидящую над морем в ожидании ответа? Отца, который нашел меня и тут же потерял? Моя мать тоже сыграла свою часть этой пьесы? Или же вы были с ней до последнего? Мама! Как тебе удавалось сохранять спокойствие после всего, что ты пережила? А главное, как тебе удалось сохранить веру? Я призвана сотворить свет из тьмы, — вдруг вспомнила она слова, которые когда-то давно прочитала на божественном камне Эйнхасад, и рука ее невольно дотронулась до амулета, скромно украшающего ее тонкую шею. — Я столько раз думала о своем пути, предназначении, что забыла, а чего же хочу я сама».
Она тихо, но решительно направлялась по длинным коридорам в сторону подземелья. На ней был неприметный дорожный костюм. В одной руке она сжимала свой магический меч, в другой — ключи от камеры и оков. Капитан должен был скоро прийти в себя. Аделаида не знала, на сколько его задержат веревки, которыми она примотала его уснувшее тело к постели, и тряпичный кляп, но надеялась, что даже после того, как он очнется, у нее в запасе еще будут несколько бесценных минут. В ее сумке лежали несколько бутылочек с зельями, кольцо, подарок ее покойного кумира, прославленного на весь свет сэра Сэдрика, и выкраденные из оружейной вместе с костюмом два редких свитка мгновенной телепортации обратно в замок.
Не дав охранникам выразить свое удивление, она немедленно зачаровала их, не заботясь о том, что двое подумают, когда очнутся. Она собралась обернуться, точно зная, что Тэль-Белар уже стоит за ее спиной, но тут же пришла в полное недоумение, почувствовав сзади его ровное дыхание и нож, прижатый к горлу.
— Не буду спрашивать, что все это значит, — сухо произнес он. — Но ты сейчас просто покинешь замок и направишься в город. И не смей поворачиваться ко мне лицом или делать резких движений. Просто иди.
— Ты прекрасно знаешь, что это значит, Белар! — сжав зубы, прошипела Аделаида. — Ты тоже не можешь спокойно спать, зная, что он еще жив, что ничего не закончилось там, на поле, где мы его схватили. Теперь нас ждет долгий суд, и одни боги знают, что придумает Митраэл, чтобы спасти голову избранника Шилен. И я не верю, что сам иерарх, или тетрарх Таллот, отец Хаэла, или остальные руководители темной общины будут спокойно смотреть, как светлые эльфы ставят им ультиматум, требуя выбирать между жизнью отмеченного самой Богиней Смерти пророка хаоса и собственным спокойствием. Астеар так и не сделал никаких заявлений. Что творится сейчас там, за западным перевалом? А что в Адене? Мы с тобой, Тэль-Белар, можем сами теперь закончить эту главу. Перелистнуть страницу, лишив Митраэла, Астеара, всех сподвижников Хаэла всякой возможности торговаться за его жизнь.
— Предлагаешь мне убить его? Подло, без суда и приговора? — голос темного эльфа звучал глухо и спокойно, рука уверенно держала кинжал в сантиметре от ее шеи.
Аделаида легонько кивнула, слегка коснувшись подбородком холодного кристального лезвия.
— Посмотри на себя! Что ты творишь?! Ты сам не свой. Пока он жив, нам не обрести покой… Сделаем это вместе, или если ты не готов, то прошу: не мешай мне закончить задуманное. Я готова ко всем возможным последствиям. Если бы ты только знал, сколько я боролась с собой, но ничего не могу поделать: его тьма мешает мне светить. Его грехи не дают мне дышать полной грудью…
— Куда ты собираешься потом? После того, что ты сделаешь, ты не сможешь остаться здесь.