В этот вечер преуспевающий болгарский бизнесмен превратился в единственного наследника сербского княжеского рода. Еще через восемь дней — в неответственного работника Коминтерна, потом в Холованова, товарища в сверкающих сапогах, известного под кличкой Дракон.
Обратила Настя внимание: работает на ковре, бросает инструктора правым захватом, а по балкону, на котором спортивный инвентарь хранится, все чьи-то сапоги мелькают. Может, и не заметила бы, да уж слишком блеск яркий.
Сегодня после занятий вышла из раздевалки в пустой коридор, а ее и окликнули.
Обернулась: стоит перед нею дядька в кожаном пальто. Хорошо, что коридор широкий, в самый раз ему плечи вместить. А то боком бы ему в коридоре стоять. Сапоги на нем те самые, которые даже в темноте абсолютной сверкают. В самый раз по лесу ночью гулять, сапогами дорогу освещая.
— Гражданка Стрелецкая, поступило заявление от мастера Никанора…
— А разве он жив?
— Вообще-то жив. Поправляется.
— Передайте, если встречу еще раз — зашибу.
— Незачем его встречать.
— Ну и хорошо.
— Меня Холовановым зовут.
— Очень приятно. Мне как раз на работу сейчас. До свидания.
— С директором «Серпа и молота» я поговорил.
— С директором? — не поверила Настя.
— С директором. Вот бумага с его подписью. Вас с должности уборщицы цеха подняли до помощника сменного мастера.
— А я ничего в производстве не понимаю.
— Ничего понимать не надо. И вообще на завод теперь можно ходить раз в месяц за получкой. Если времени не будет, так они вам на дом получку присылать будут. Руководство сборной Союза приглашает вас в команду. Профессионального спорта у нас нет и быть не может. Спорт у нас любительский, но тренироваться надо день и ночь, круглый год.
— А «Серп и молот» будет мне платить за такую работу?
— Будет. Если любитель на работу не ходит, а только тренируется, то на что же он жить будет? Поэтому наши заводы помогают любителям. Еще есть вопросы?
— Есть. Ваш пистолет — это настоящий «Лахти»?
Глава 3
Серебряный самолет. Отполирован до сверкания, как сапоги у Холованова. По борту красными размашистыми буквами: «Сталинский маршрут».
— Этим самолетом и полетим?
— Этим самым и полетим.
— Постойте, а вы не тот ли самый Холованов, который на полюс летает?
— Тот самый.
— А есть еще один знаменитый Холованов, который на мотоцикле рекорды бьет.
— Есть и такой Холованов.
— Ваш брат?
— Нет, это я сам.
— А на коне — ваш брат?
— Нет, и на коне я сам.
— Понятно.
— Надо, Настя, в меха закутаться. Летим в Крым, но на высоте — один черт морозяка. Отопления у нас нет. И пора переходить на «ты», я человек простой.
— Я тоже не очень сложная.
Напарницей хохотушка попалась. С большим опытом. 215 прыжков, включая 73 затяжных.
— Значит так, Настя. Готовили меня одну к затяжному прыжку на авиационном параде. Теперь решили нас парой бросить. Я тебя быстро в курс дела введу. Ты только меня слушайся. Смотри, прибор этот создан творческим гением советского народа и его славных конструкторов. Называется РПР–3. Взводим курки. Помещаем прибор под стеклянный колпак. Нажимаем кнопочку, откачиваем воздух. Представь, что тебя бросили с четырех тысяч, а раскрыться надо на двухстах…
— На двухстах? Кто же на двухстах раскрывается после четырех?
— На двухстах раскрываются герои. Например, я. Если боишься, сразу скажи.
— Не боюсь.
— Вот и правильно. Нечего бояться. Мы же не на советских парашютах. На американских. Но с советским прибором.
— Можно ли скорость погасить, если летишь с четырех, а раскрываешься на двухстах?
— Можно. Если раскрыться точно.
— Как же ты раскроешься точно прямо на двухстах?
— Тебе техника поможет. Повторяю еще раз. Прибор РПР–3 создан творческим гением советского народа.
— Про гений я поняла. Расскажи, как работает.
— Работает просто. Чем выше поднимаемся, тем ниже давление воздуха. А когда с высоты на землю опускаемся, давление возрастает. Прибор от давления воздуха срабатывает. Как только долетишь до высоты, которая тебе требуется, так он и сработает.
— Но давление воздуха меняется.
— Перед прыжком с метеорологами консультируемся и соответствующие поправки вносим.