По словам Митьки, сперва все было совсем неплохо. Диван привезли, поставили. Вечером Будка спокойно себе улегся спать. Однако среди ночи его стал мучить кошмар. Огромный злой людоед, крепко схватив Митьку за ноги, пытался запихнуть его в раструб своей людоедской мясорубки. При этом садюга-великан с оглушительным хохотом повторял: «Короля играет свита!» Митька даже во сне удивлялся: при чем тут король со свитой, когда его, Будку, сейчас превратят в фарш? Вроде бы с этими мыслями он и проснулся. Выяснилось, что не только король, но и людоед совершенно ни при чем. Просто новый диван пытался сложиться и придавил Будке ноги. Тот, разложив его обратно, снова заснул. Некоторое время спустя все повторилось. Только кошмар был другой: Митька стал жертвой изощренных пыток китайской мафии.
Еще несколько раз Митька просыпался, раскладывал диван и вновь засыпал. Наконец, уже ранним утром, когда Будка, окончательно измотанный борьбой с кошмарами и диваном, потерял бдительность и заснул слишком крепко, подлый противник сложился полностью. Причем, таким образом, что Митька оказался внутри. Из сомкнувшихся челюстей дивана торчала лишь одна Будкина рука.
Проснулся несчастный, во-первых, от боли в руке, а во-вторых, из-за нехватки воздуха. Он даже не сразу понял, что случилось на этот раз. Диван зажал его, как в тисках. Шевельнуться было невозможно. Руку освободить — тоже. А самое главное — обратно диван больше не раскладывался. И самостоятельно выбраться Митька не мог.
Он начал звать на помощь, однако родители подоспели далеко не сразу. Ведь Митька провалился внутрь конструкции, и обивка заглушала его голос. Хорошо еще, Будкина мать встала раньше обычного, иначе лежать бы ему в диване еще часа два.
Но даже Будкиным предкам совместными усилиями освободить сына не удалось. Тогда они позвали соседа, а тот принес автомобильный домкрат. Лишь с его помощью непокорный диван был сломлен.
— А в результате мне же еще и влетело, — закончил свою печальную повесть Митька. — Потому что чек от дивана потерялся. Мы с предками всю квартиру перерыли, но нашли только чек от отцовских новых джинсов. Их одновременно с диваном купили. И тогда предки сказали, что это я куда-то чек засунул. В общем, теперь диван в магазин вернуть нельзя, и на чем я буду спать — неизвестно. Потому что старую тахту мы с предком во двор вынесли. А сегодня, когда мы туда пошли, чтобы временно вернуть ее обратно, тахты уже не было. Дворник нам объяснил, что еще вечером ее унесли два бомжа.
Клим и Тимка засмеялись. Будка обиделся:
— Кому весело, а кому не очень.
Мы с Зойкой переглянулись. Митька был верен себе: уж не везет, так не везет.
— Ладно. Пошли. Разговор есть, — сказал Клим, и они вместе с Будкой и Тимкой скрылись в здании школы.
— Интересно, какие у них там дела? — спросила я у Зойки.
— Да уж не знаю, — по виду подруги я поняла, что она заинтригована поведением мальчишек.
Дождь, ливший все воскресенье напролет, сегодня прекратился. Однако на улице все равно было холодно и промозгло. Осенний ветер пробирал до костей. Я поежилась.
— Знаешь, Зойка, по-моему, нам тоже пора в школу.
— Правильно, — одобрила она. — Заодно посмотрим, что наши мальчики делают.
Мы направились к школьному зданию. По дороге нас обогнала Мити́чкина.
— Привет, — небрежно бросила на ходу она и первой вошла внутрь.
— Видела? — немедленно повернулась ко мне Зойка.
— А что именно мне нужно было видеть? — спросила я.
— Вон как прошла, — выразительно произнесла Зойка. — Даже не поглядела.
— Чего ей на нас глядеть, — сочла вполне естественным Танькино поведение я. — А особенно на тебя, Зойка. Думаешь, она не понимает, как ты к ней относишься?
— Вот уж чего не собираюсь скрывать, — презрительно фыркнула Зойка.
— Ну, вот видишь...
— Я-то вижу, — словно к маленькой, обратилась ко мне Зойка. — Она неспроста так прошла. Рыльце у нее в пушку. Она что-то знает о главной роли. Иначе бы обязательно остановилась. — И, передразнивая Мити́чкину, Зойка пропищала! — «Привет!»
— Ну ты, подруга, совсем дошла, — я уже начала раздражаться. — То сама говоришь, что видеть и слышать Мити́чкину не желаешь. А когда она мимо тебя проходит и не останавливается, тебе тоже не нравится.
— Важно не то, что мне нравится или не нравится, — ничуть не смутили мои слова Зойку. — А то, что у тебя, Агата, полностью отсутствует интуиция. Тебя любой облапошит, а ты даже не чухнешься.
— Перестань, Зойка. Никто меня пока что не облапошивает.
Я чувствовала: еще чуть-чуть, и мы с ней серьезно поссоримся. Зойка, видимо, это тоже поняла и с нескрываемым равнодушием произнесла: