— Ну, ты какой-то странный стал, — выдавила из себя я. — И не звонишь совсем.
— Ты, между прочим, тоже, — с обидой изрек Клим.
— Что тоже?
— И странная стала, и не звонишь. А чего мне навязываться? Между прочим, у Сидорова хорошие фотографии получились. Я видел, — с нажимом добавил он.
— Какие фотографии? — решила уточнить я.
— Ну, где он снимал тебя дома, — и Клим уставился в пол.
— Откуда ты видел? Вы же вроде с Тимкой не разговариваете.
— Случайно, — буркнул Клим. — Они у него из учебника высыпались. Я заметил, а он разозлился.
— Да он просто просил меня попозировать, — объяснила я. — Ему надо было потренироваться.
И тут Клим свирепо произнес;
— Пусть в следующий раз на других тренируется.
— Между прочим, он тебя с Сайко тоже снимал, — не осталась в долгу я. — И одна из этих фоток у Ирки дома на видном месте висит.
— Кто тебе такую чушь сказал? — возмутился Клим.
— Мити́чкина.
— Она дура и врет, — злобно проговорил Клим, и я поняла, что полку Танькиных недоброжелателей прибыло. — Я был у Сайко, и никакой фотографии там не висело.
«Значит, все-таки был», — отметила про себя я, а вслух сказала:
— Почем ты знаешь, может, она к твоему приходу ее снимала со стены.
— В таком случае не снимала, а сняла, — уточнил Климентий. — Я забегал к ней всего один раз. Она мне книжку по литературе дала. А вообще она жутко приставучая, — на лице его отразилась досада. — Сейчас мне, конечно, ее жалко. Она так хотела сыграть получше Золушку, и поэтому меня совершенно достала. То на перемене пристанет: «Давай роль повторим». То домой по телефону звонит, то еще что-нибудь.
И Зойка еще говорит, что я наивная! Кто наивный, так это Клим. Неужели не понимает, что Ирке нужна была не Золушка, а он сам?
Додумать мне не дала Зойка. Подбежав ко мне, она закричала:
— Куда ты делась? Пошли заниматься платьем. До генеральной репетиции всего ничего осталось.
— Встретимся на репетиции, — оглянулась я на Клима, и мы с Зойкой убежали.
— Я гляжу, помирились? — на ходу полюбопытствовала она.
— Почти. — ответила я. — Да вроде мы и не ссорились.
Зойка смерила меня пристальным и очень многозначительным взглядом.
— Свисти кому-нибудь другому, подруга.
Генеральная репетиция прошла нормально. Платье мне подогнала Зойкина мама. Изольда с Зойкой настояли, чтобы для сцены бала я распустила косу. А она у меня длинная, ниже пояса. Поэтому контраст между Золушкой и Принцессой получался разительным. А пухленькая Зойка оказалась словно создана для роли Мачехи. В широком платье и огромной шляпе из абажура, увенчанной павлиньими перьями, она выглядела очень забавно. Будченко всю генеральную репетицию душил смех. Стоило ему глянуть на Зойку, как он начинал хохотать. В конце концов Изольда не выдержала и прикрикнула на него:
— Будченко, ты все-таки Король! Веди себя солиднее!
Будка, не растерявшись, ответил:
— А я, Изольда Багратионовна, чокнутый Король.
После чего смех начал душить уже не его, а Клима. И последние слова он произносил, стараясь не глядеть на Митьку. Иначе генеральная репетиция точно бы сорвалась.
Все это Тимка, конечно, запечатлел в своей фотолетописи. Потом Зойка и тетя Лида вместе с добровольными помощницами остались доделывать костюмы, а мы с Климом вместе пошли домой.
— Я тебя провожу? — выйдя со школьного двора, спросил он.
Я кивнула. А когда мы прошли еще несколько шагов по Сретенке, не выдержала и спросила:
— Клим, ты все-таки можешь мне объяснить, что случилось?
— А что случилось? — внимательно посмотрел на меня он.
— Но ты ведь последний месяц почти со мной не разговаривал, — я решила выяснить все до конца.
— Но мне казалось, что это ты не хочешь со мной разговаривать, — нахмурился Клим. — И вообще, ты стала какая-то странная.
— Чем я стала странная? — Ответ его был для меня полной неожиданностью.
— Нет, сегодня ты нормальная, — спохватился он. — А весь прошлый месяц... Как тебя что ни спросишь, у тебя делался такой взгляд, будто тебе даже смотреть в мою сторону противно.
— Мне? — еще сильней изумилась я. — Но, по-моему, это ты на меня так смотрел. А я просто отвечала.
— Нет, это я отвечал, — упрямо гнул свое Клим.
— Но ведь ты мне перестал звонить, — напомнила я.
— Ничего подобного, — проворчал он. — Звонить первая перестала ты.
— А почему ты первый не мог позвонить? Гордость не позволила? — усмехнулась я.
— Навязываться не привык, — гордо вскинул голову он. — Мне казалось, тебя теперь интересуют другие.