Я поперхнулась от возмущения.
— Никто меня не интересует. Это ты всеми силами показывал, что не хочешь со мной общаться. Только с Иркой Сайко.
— Ну, ты совсем обалдела, — уставился на меня Клим. — Говорю же: с тобой что-то не в порядке.
— Нет, это с тобой не в порядке, — не осталась в долгу я.
Клим на мгновение задумался и вдруг спросил:
— А тебе, Агата, не кажется, что это какой-то глупый разговор? Если мы продолжим его, то уж точно поссоримся.
— А по-моему, совсем не глупый, — возразила я. — Во всяком случае, что-то выяснили.
— А мне кажется, совсем запутались, — не согласился со мной Клим.
— И вообще, почему мы должны ссориться? — продолжала я.
— Вот тут ты права. Совсем не должны, — улыбнулся Клим. — Ладно, хватит о грустном.
— Согласна, — кивнула я.
Мы поравнялись с моим подъездом.
— До завтра, — попрощался Клим. — И не волнуйся насчет спектакля. Все пройдет как надо.
— Очень мне нужно волноваться, — скрываясь в подъезде, ответила я.
Успех «Золушки» превзошел все наши ожидания. Малышня, пришедшая на школьную елку, бурно сопереживала всему, что творилось на сцене. Особый успех у них имели шляпа Мачехи, хрустальная туфелька Золушки и... Лошадь.
Ну, со шляпой все ясно. Я уже вам про нее рассказывала. Стоило Зойке-Мачехе возникнуть на сцене, зал разражался истошными криками: «Шляпа, шляпа!» — и дальнейшие Зойкины реплики заглушали бурные аплодисменты.
А вот когда мне Фея подарила хрустальные туфельки, зал просто замер. По рядам прошелестело: «Неужели они настоящие?» Потом до меня донесся чей-то убежденный ответ: «Конечно, настоящие. Сам не видишь?»
На самом деле туфельки были совсем не хрустальные, а из прозрачного бесцветного пластика. Их пожертвовала чья-то мама. А для того чтобы они сияли, словно хрустальные, мы покрыли их лаком с серебряными блестками. Но самое мистическое заключалось в другом. На Ирке Сайко туфельки хлюпали. А мне, единственной из всех девчонок, пришлись точно впору. Когда они только появились, мы все, естественно, их перемерили. Все, до последней Мыши. Над Иркой еще тогда смеялись: «Ты самозванка!» А мне говорили: «Золушка, замаскировавшаяся под Мачеху».
После спектакля малышня гурьбой ринулась к сцене: «Дайте потрогать туфельки!» Но мы схитрили. Мол, на них можно смотреть только издали. А в руки не дадим. Разобьете. Нельзя же их было разочаровывать. Главное — они так и остались в полной уверенности, что туфельки самые настоящие, хрустальные.
Но Лошадь затмила всех. Сцена превращения Мышей в Лошадь и карету у нас была задумана так. Мы с Феей разворачивали широкое темное «волшебное полотнище» и закрывали от зрителей тыкву из папье-маше и «живых мышей». Вернее, живыми они были постольку, поскольку их изображали пятиклашки. Под прикрытием полотнища Мышки уволакивали тыкву за кулисы. А на их месте, пока Фея произносила заклинание, возникала фанерная карета, запряженная лошадью, которая тоже была «живой» и состояла из двух человек — Кости Петриченко и его напарника Сашки Филева.
Фея, произнося длинное абракадабристое заклинание, подает мне знак. Мы синхронно опускаем полотнище. И... О, ужас! Перед нами предстает карета, в которую запряжена лишь передняя часть Лошади. Задняя же мечется сбоку, пытаясь перелезть через оглоблю, чтобы воссоединиться со своей половинкой.
Зал просто рыдает. Передняя часть, то есть Костя, начинает оглядываться. Видя, что ситуация сложилась нестандартная, Петриченко вдруг на весь зал орет:
— Иго-го-го-го! 3-заклятие, в-видно, н-не свежее. Н-ни-чего, 3-золушка. С-сейчас п-поедем. А т-ты, Ф-филев, д-да-вай скорей!
Фея, выйдя из ступора, крикнула:
— Не получилось. Бывает. Повторим.
Мы с ней вновь подняли полотнище. Зал сопровождал наши действия бурными аплодисментами и криками:
— Лошадка! Лошадка!
Когда полотнище опустилось вновь, все уже было в порядке. Части Лошади срослись и пристегнулись кнопочками. К счастью, Тимка успел все это увековечить, и потом вышли отличные снимки. А несколько родителей засняли весь спектакль на видеокамеры. И импровизация Кости Петриченко будет жить теперь многие годы.
После представления нам устроили грандиозное чаепитие. На нем были все, кто принимал хоть малейшее участие в постановке. Отсутствовала одна Ирка Сайко. Теперь, когда все страсти и недомолвки остались позади, а со мной рядом за столом сидел Клим, мне стало искренне жаль ее. И тогда я предложила:
— Ребята, а может, съездим к Ирке в больницу? Так ведь не повезло человеку.
— Ой, хорошо бы! — поддержала Изольда. — Конечно, в палату вас не пустят. Но я поднимусь и подведу Иру к окну. Она уже потихоньку ходит. И, конечно, будет так рада!